Разведка. «Нелегалы» наоборот - Бернард О'Коннор

И финальная запись на эту тему из того же дневника от 31 октября 1941 г.:

«Гюйо и Фромонд уезжают по линии Фитина в Лондон для нелегальной переброски во Францию. Дал им соответствующие указания. Также 6000 фр[анцузских] фр[анков]. и 1050 амер[иканских] долларов»[467].

И пусть указанные в дневнике Димитрова суммы в иностранной валюте отличаются от той, о которых мы читали в документах УСО. Сами по себе имена совпадают. Это были – они. В том числе – Фромон-«Фролова».

В действительности то, что эта группа французов всё-таки была переправлена во Францию, – чудо. Мы же помним, как ещё в декабре 1941 г. в переписке между SOE, МИ-6 и Форин-офисом возник такой сюжет: «де Голлю не нравится идея заброски во Францию агентов НКВД»[468]. До этого в допуске советских агентов на территорию своих стран отказали власти Швейцарии и правительства в изгнании Югославии и Испании[469].

Но в случае с отправкой во Францию этой советской опергруппы в SOE всё-таки решились. Иначе русские могли «полностью потерять веру в честность наших намерений»[470]. Дальше было сложнее.

Из официального ответа СВР на запрос ВГТРК по «французской тройке»: «Данных, свидетельствующих о принадлежности данных лиц к агентурному аппарату НКВД, в нашем распоряжении не имеется».

То есть? Получается, в данном случае Коминтерн воспользовался услугами НКВД лишь как «агента по логистике»?

Штаб-квартира SOE в Лондоне размещалась на Бейкер-стрит: той самой, куда Артур Конан Дойль поселил к миссис Хадсон своего гениального Шерлока Холмса. Вот и мы в этой книге уже не обошлись без дедукции. Правда, есть и такие сюжеты, исследование которых порождает одну только горечь… Речь о судьбе тех участников операции «Ледоруб», кто, не выполнив задание, был возвращён в СССР.

Таких случаев было два. Здесь мы расскажем о том из них, где нам доподлинно известна судьба агентов: тех, кто также прибыл в Британию на самом раннем этапе (с конца 1941 года), но кто в итоге оказался в сталинских застенках.

В SOE их назвали группой «Кофе». Для историков СВР это – «группа Гофмана».

…Первый человек, побывавший в космосе, – майор советских ВВС Юрий Алексеевич Гагарин. Точнее будет сказано, что в околоземное пространство ракета-носитель «Восток» унесла его старшим лейтенантом, но, приземлившись, он был немедленно произведён в майоры, минуя звание капитана. После того, первого в истории человечества витка на Гагарина заслуженно посыпались высшие награды (особенно стран соцлагеря): Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда Болгарии, Герой Труда Вьетнама и т. д. и т. п.

Но и без всяких формальных наград он стал практически «живым Богом»: его именно что боготворили, к нему и его окружению обращались с просьбами, мольбами о самом сокровенном, о чуде. Так было и в канун его триумфальной поездки по Восточной и Центральной Европе весной 1962 г.

Визиты в дружественные тогда Москве Варшаву и Прагу прошли превосходно. Что касается Польши, то Министерство иностранных дел СССР «сочло целесообразным удовлетворить просьбу польского руководства разрешить Ю.А. Гагарину принять высший орден Польской Народной Республики – орден Грюнвальда»[474]. Дальше – не менее дружественная тогда Прага, которую Гагарин посетил уже как действующий Герой Социалистического Труда ЧССР. А вот 10–15 мая 1962 г. – Австрия. Там с точки зрения наград всё было несколько скоромнее: всего-то памятная медаль австрийской Академии наук[475] и опять же не орден, а медаль (впрочем, специально изготовленная) от канцлера Альфонса Горбаха[476]. Но куда важнее было то, что было сказано. А канцлер даже и капиталистической Австрии Горбах заявил: «Советский Союз – это страна больших космических достижений. Мы, австрийцы, высоко ценим успешное развитие советской космонавтики, служащее делу мира»[477]. Но еще большее чудо было впереди.

Переводчиком в Австрии у Гагарина был Рихард Вагнер, который в канун поездки Гагарина получил весточку от своего дяди Вильгельма[478]. И тот именно что молил о том, как бы, наконец, завершить растянувшееся уже почти на двадцать лет «путешествие» по Советскому Союзу. Точнее – путешествие по «архипелагу ГУЛАГу». За плечами дяди Вилли были следственные изоляторы во Владивостоке и в Москве, «Унжлаг» в Костромской области, два лагеря в Сибири, а также «Степлаг» в Казахстане. В более «счастливые» для себя времена Вилли Вагнер оказался на поселении в, наверное, славном, но чересчур далёком городе Енисейске Красноярского края[479]. Он хотел – домой, в Австрию.