Плотский грех - Колин Маккалоу

Итак, когда все четверо уселись в удобные кресла-бочонки, чтобы насладиться великолепной трапезой, Иви не имела понятия, что ее братья не любят Джесс и ни капли не заботятся о ее благополучии. Защитить и приободрить Иви, а не Джесс – вот какую они поставили себе задачу.

Разговор лился весело, и на переднем плане было наслаждение вкусной едой; никто еще не упомянул визит Джесс в полицию, Ра и Руфус молчаливо согласились предоставить Иви или Джесс самим завести речь об этом.

– Давайте останемся здесь, – сказала Иви, когда были убраны остатки тушеного блюда. – Кто-нибудь будет кофе?

Никто не хотел; появились сыры, свежие фрукты и послеобеденные спиртные напитки, между тем как необычное напряжение начало незаметно переходить в приятное, сытое, расслабленное состояние.

– Что было во время твоей встречи с Кармайном Дельмонико? – спросила Иви.

– О, понимаю! Я должна спеть за свой ужин, – сказала Джесс.

– Ты не отвертишься от меня такими ответами, Джесс, и ты это знаешь, – настаивала Иви. – За этим столом твои многолетние друзья, а друзья доверяются друг другу, держатся друг за друга, занимают круговую оборону, когда нужно – но никогда не вносят раскол в собственные ряды. Как психиатр, ты знаешь лучше многих, что неразумно не давать выхода своим чувствам. Как человек, ты прекрасно понимаешь, что никто здесь не испытывает праздного интереса. Так что перестань говорить глупости в духе оскорбленной невинности и расскажи нам.

Наступило молчание; Джесс разглядывала пузырьки минеральной воды в стакане, ее широкий рот был крепко стиснут, а глаза полуприкрыты опущенными веками. Спустя некоторое время она пожала плечами.

– Почему бы и нет? – сказала она, но к кому был обращен этот вопрос, никто из остальных не знал, ибо каждому показалось, что она обращалась к кому-то другому. – Почему бы и нет? У кого-нибудь есть сигарета?

Руфус встал, подошел к буфету и вернулся с коробкой. Он раскрыл ее перед Джесс, подождал, пока та достанет сигарету, и зажег ее.

– Так лучше. Иногда сигарета помогает моему мыслительному процессу. – Доктор приподняла брови, иронически поблескивая глазами. – Судя по всему, я главный подозреваемый в серии из шести убийств.

– Женщин-теней, которыми занимается Делия? – спросила Иви, не столько удивленная, сколько неприятно пораженная.

– Да. – Джесс выпустила струю дыма.

– Но с какой стати они должны так думать?

– Потому что я проводила нейрохирургическую операцию на каждой из них.

Три пары глаз были прикованы к ней, хотя только Иви заговорила:

– Ты оперировала их целой группой? Или по очереди?

– По очереди на протяжении шести лет.

– Они были пациентками ХИ?

– Нет, моими частными пациентками. Я видела каждую из них только во время операции.

– Почему же полиция считает тебя подозреваемой?

– Потому что они в отчаянии, а я – связующее звено между всеми шестью пропавшими женщинами. К сожалению, моя профессиональная этика не позволяет мне дать им полную информацию по каждой из этих пациенток, а полицейское мышление предполагает вину там, где есть отказ отвечать на вопросы. Дельмонико не желает верить, что я сталкивалась с этими женщинами только ради операции и искренне ничего больше о них не знаю. Он думает, что я лгу, тогда как правда состоит в том, что мне просто больше нечего сказать. Вот почему я никогда не высказывалась по поводу Женщин-теней. Я знала, что всякие разговоры поведут только к одному – к моему обвинению, – сказала Джесс; голос ее был спокоен, тих и прозаичен.

– Они собираются предъявить тебе обвинение? – в ужасе спросила Иви.

Джесс приняла презрительный вид.

– Конечно нет! У них нет ни грана доказательств, что я совершила убийство, а поскольку я его не совершала, ничего из их подозрений не выйдет. Более того, я была абсолютно открыта и чистосердечна относительно проведенных операций. Полицейские не имели понятия, пока я им не рассказала, что женщины были психиатрическими больными. В действительности, как я представляю, каждая женщина в данный момент жива, здорова и достаточно безмятежна в умственном отношении, чтобы наслаждаться каким-нибудь совершенно ординарным существованием.

Заговорил Ра:

– Полицейские не имели понятия, что ты их оперировала?

– Ни малейшего. Мне кажется, то, что я делала им операцию на мозге, не должно касаться полиции. Подчеркиваю, это было до того, как они снимали квартиры в Холломане, а затем исчезли. Я являюсь невиновно замешанной в преступлении, во всяком случае я уже давно поняла, что таковой меня сочтут, если узнают о моем участии.

– Могут они обвинить тебя в сокрытии информации, или неуважении к суду, или препятствовании правосудию? – спросил Руфус.

Джесс Уэйнфлит докурила сигарету и встала.

– Пусть попробуют! – воинственно сказала она. – Однако, возможно, мне понадобится хороший адвокат.

– Энтони Бер – лучший, – напомнил Ра. – Он вытащит даже того, кто застрелит своего мужа в общественном месте, так что, думаю, твое дело окажется для него синекурой.

– Тогда я приглашу его. – Джесс улыбнулась. – Спасибо за роскошный обед, но еще больше за ваше участие.

Иви проводила Джесс до парадной двери.

– Как жаль, что я не могу сделать для тебя ничего существенного, – сказала она, едва удерживая слезы.

Лицо Джесс смягчилось.

– Ты есть, Иви, и это огромное утешение. Приятно сознавать, что я не одинока.

Ра и Руфус сидели безмолвные, пока не вернулась Иви.

– Замечательный обед, но предложение помощи не произвело никакого впечатления, – начал Руфус. – Она самая настоящая киплинговская кошка, которая гуляет сама по себе.

Иви вздохнула.

– Она не хочет нам доверяться, верно?

Ра криво усмехнулся.

– Она что-то скрывает.

– Нам точно известно, что ее подозревают в шести убийствах, а это серьезно, – сказала Иви. – Бедняжка! Ну почему она такая гордая? С гордо поднятой головой бросить вызов всему миру – в этом вся Джесс.

– Не плачь, Иви, милая, – подбодрил сестру Руфус, протягивая ей свой носовой платок. – От пятна на репутации будет трудно избавиться, но само обвинение не выстоит. Я думаю, Джесс тоже это знает. Она не дура, друзья, не забывайте об этом!

– Ты прав, Руфус, любовь моя, но есть и еще кое-что, – заметил Ра. – Для Джесс по-настоящему имеет значение только работа, и она считает, что копы ставят ее под угрозу. Это плохо, причем для копов. – В его голосе появились задумчивые нотки, словно бы он ворошил какие-то воспоминания. – Психиатры, как католические исповедники или туземные шаманы, – вместилище тайн. То, что тяготит душу, должно быть излито по крайней мере еще одному человеку, и мучимый душевными терзаниями одиночка за неимением семьи будет искать надежного наперсника. В старину эти наперсники приносили священные клятвы хранить доверенные им секреты – священники до сих пор так делают, и я думаю, психиатры – тоже. А если Джесс хранит свои секреты, копы никак не смогут вытянуть их из нее.