Вавилон - Ребекка Ф. Куанг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— За плату? — спросил Робин.
Профессор Плэйфер кивнул, улыбаясь.
— Что-то должно оплачивать ваши стипендии.
— Так это все, что требуется для содержания этого бара? — спросила Летти. — Просто переводчик произносит слова в паре?
— Это немного сложнее, — сказал профессор Плэйфер. — Иногда гравюры приходится переписывать заново, или переставлять бруски...
— И сколько вы берете за эти услуги? — надавила Летти. — Дюжина шиллингов, я слышала? Неужели так много стоит небольшой ремонт?
Ухмылка профессора Плэйфера расширилась. Он был похож на мальчика, которого поймали на том, что он засунул большой палец в пирог.
— За то, что широкая публика считает магией, хорошо платят, не так ли?
— Значит, расходы полностью выдуманы? — спросил Робин.
Это прозвучало резче, чем он хотел. Но тогда он подумал о холерической чуме, прокатившейся по Лондону; о том, как миссис Пайпер объясняла, что беднякам просто невозможно помочь, ведь изделия из серебра так дорого стоят.
— О да. — Профессор Плэйфер, казалось, находил все это очень забавным. — Мы владеем секретами и можем ставить любые условия. В этом вся прелесть — быть умнее всех. А теперь последнее, прежде чем мы закончим. — Он взял с дальнего конца стола один сверкающий чистый брусок. — Я должен сделать предупреждение. Есть одна пара, которую вы никогда, никогда не должны пробовать. Кто-нибудь может угадать, что это такое?
— Добро и зло, — сказала Летти.
— Хорошая догадка, но нет.
— Имена Бога, — сказал Рами.
— Мы верим, что ты не настолько глуп. Нет, этот вопрос сложнее.
Ни у кого больше не было ответа.
— Это перевод, — сказал профессор Плэйфер. — Проще говоря, слова для перевода.
Пока он говорил, он быстро выгравировал слово на одной стороне бруска, а затем показал им, что он написал: Translate.
— Глагол «переводить» имеет несколько разные значения в каждом языке. Английские, испанские и французские слова — translate, traducir и traduire — происходят от латинского translat, что означает «переносить через». Но когда мы переходим за пределы романских языков, мы получаем нечто иное. — Он начал писать новый набор букв на другой стороне. — Китайское fānyì, например, означает «переворачивать» или «переворачивать что-то», а второй иероглиф yì имеет значение изменения и обмена. В арабском языке tarjama может означать как биографию, так и перевод. В санскрите слово «перевод» — анувад, что также означает «повторять или повторять снова и снова». Разница здесь временная, а не пространственная метафора латинского языка. В языке игбо два слова для перевода — tapia и kowa — оба связаны с повествованием, деконструкцией и реконструкцией, разбиением на части, что делает возможным изменение формы. И так далее. Различия и их последствия бесконечны. Как таковых, нет языков, в которых перевод означал бы совершенно одно и то же.
Он показал им, что написал на другой стороне. Итальянский — tradurre. Он положил ее на стол.
— Переведите, — сказал он. — Tradurre.
Как только он поднял руку от барной стойки, она начала дрожать.
Пораженные, они смотрели, как бар сотрясается все сильнее и сильнее. Это было ужасно. Бар словно ожил, как будто в него вселился какой-то дух, отчаянно пытающийся вырваться на свободу или, по крайней мере, расколоться на части. Он не издавал никаких звуков, кроме яростного стука о стол, но Робин услышал в своем сознании мучительный, сопровождающий его крик.
— Переводческая пара создает парадокс, — спокойно сказал профессор Плэйфер, когда бар начал трястись так сильно, что отскочил от стола на несколько дюймов. — Он пытается создать более чистый перевод, что-то, что будет соответствовать метафорам, связанным с каждым словом, но это, конечно, невозможно, потому что идеальных переводов не бывает.
В брусе образовались трещины, тонкие прожилки, которые разветвлялись, раздваивались и расширялись.
— Проявлению некуда идти, кроме как в сам брусок. Поэтому он создает непрерывный цикл, пока, наконец, планка не разрушится. И... это происходит.
Бар подпрыгнул в воздух и разлетелся на сотни мелких кусочков, которые рассыпались по столам, стульям, полу. Когорта Робина отступила назад, вздрогнув. Профессор Плэйфер и глазом не моргнул.
— Не пробуйте. Даже из любопытства. Это серебро, — он пнул ногой один из упавших осколков, — нельзя использовать повторно. Даже если его расплавить и переплавить, любые слитки, сделанные даже из унции этого серебра, будут бессильны. Хуже того, эффект заразителен. Вы активируете слиток, когда он лежит на куче серебра, и он распространяется на все, с чем соприкасается. Легкий способ потратить пару десятков фунтов впустую, если не быть осторожным. — Он положил гравировальную ручку обратно на рабочий стол. — Это понятно?
Они кивнули.
— Хорошо. Никогда не забывайте об этом. Окончательная жизнеспособность перевода — это увлекательный философский вопрос — в конце концов, именно он лежит в основе истории о Вавилоне. Но такие теоретические вопросы лучше оставить для классной комнаты. А не для экспериментов, которые могут обрушить здание.
— Энтони был прав, — сказала Виктория. — Зачем кому-то беспокоиться о литературном факультете, если есть серебряное дело?
Они сидели за своим обычным столом в «Баттери», чувствуя головокружение от власти. Они повторяли одни и те же слова о серебряном деле с тех пор, как закончились занятия, но это было неважно; все это казалось таким новым, таким невероятным. Когда они вышли из башни, весь мир казался другим. Они вошли в дом волшебника, наблюдали, как он смешивает свои зелья и произносит заклинания, и теперь ничто не могло удовлетворить их, пока они не попробовали сами.
— Я слышал свое имя? — Энтони опустился на сиденье напротив Робина. Он оглядел их лица, затем понимающе улыбнулся. — О, я помню этот взгляд. Это Плэйфер устроил вам сегодня демонстрацию?
— Это то, чем ты занимаешься весь день? — взволнованно спросила Виктория. — Возишься с парами совпадений?
— Достаточно близко, — сказал Энтони. — Это включает в себя гораздо больше листания этимологических словарей, чем просто возиться, но как только вы улавливаете что-то, что может сработать, все становится действительно забавным. Сейчас я играю с парой, которая, как мне кажется, может пригодиться в пекарнях. Мука и цветок.
— Разве это не совершенно разные слова?