Руки моей не отпускай - Татьяна Алюшина

Правда, не без большого риска – все-таки бандиты люди нервные. А что делать? В те годы без риска только кошки плодились, а все остальные граждане страны выживали под пулями и реформами, как могли.

Мало того, что Валентина Николаевна была женщиной умной, она, на минуточку, закончила биофак МГУ, кафедру высших растений, была биологом по профессии, ученым, и ходила с мужем не в одну экспедицию в качестве повара, параллельно занимаясь своей наукой, так что умела выживать и трудностей не боялась.

Она совершенно однозначно уверила дамочку, что они с мужем создадут им такую горку на участке, что все ее подруги помрут от зависти.

Последний аргумент, про померших подруг, интересовал барышню куда больше, чем наличие самой «альпийской горки».

Понятное дело, что в девяносто втором году мало кто в стране знал, что такое эта самая «горка» и как ее обустраивать, но пришла такая западная мода, и тут хочешь не хочешь, но заимей свою собственную «альпийскую горку», если ты человек состоятельный, а не нищеброд какой.

И Степан Юрьевич, наняв рабочих за не самые большие деньги, в сотрудничестве с Валентиной Николаевной устроил такую горку тому авторитету, что хозяйка пищала в прямом смысле и достаточно долго от восторга, да еще и подпрыгивала от чувств.

И им заплатили столько-о-о, что обалдело все семейство. Прямо немая сцена из дешевого боевика – пачки долларов на кухонном столе, и они втроем в шоке сидят и смотрят на эти деньги.

Тут надо упомянуть два важных момента: первый – понты в той среде, для которой расстарались природным ландшафтом Ярославцевы, были одним из идеологических фетишей. И второй – текучка кадров, некая ротация в бандитской среде была в те времена столь высока и стремительна, что заказчики менялись достаточно быстро.

Поэтому практически через неделю подруга еще одного авторитета заказала Ярославцевым на своем участке «такую же горку, но круче, чем у той лахудры». У этой дамочки бойфренд, то бишь ее мужчина, он же авторитет еще одной группировки, был на всю голову больной, к тому же и наркоман.

Страшно было работать. Авторитета то и дело, что называется, «клинило», и в любой момент он мог вытворить что угодно.

И если на первый объект родители брали работать с собой и Василия в помощь, то сюда сына не взяли – реально боялись за жизнь.

Обошлось. И даже с неожиданной прибылью – так авторитету понравилось то, что они сделали. Больше всего его впечатлила отдельная ротонда в розах, лично для него сделанная, из которой открывался замечательный вид на реку, и он отвалил им сверх оговоренной цены чуть ли не двойную оплату.

Вообще-то по лезвию ходили, каждый день неизвестно чем мог закончится. У братков жизнь, безусловно, яркая, но короткая и сильно нервная, психика расшатана и неустойчива – что-то не понравилось, возникли подозрения на пустом месте и… вариантов немного – от нежного «обматерили и по мордасам надавали» до радикального «убили с предварительными ласками».

Но Бог миловал – обошлось, повезло. На самом деле повезло.

А поскольку в те времена срастание бизнеса, криминала и власти было почти официальным, а зарождающиеся первые олигархи в своих понтах не уступали браткам, то в очень скором времени на Ярославцевых посыпались заказы один круче другого.

Вот с этого и начался их бизнес.

Валентина Николаевна год проучилась в Англии в школе ландшафтного дизайна, мотаясь туда-сюда, совмещая учебу и работу по заказам, Степану Юрьевичу же пришлось одновременно и горки создавать, и в Подмосковье устраивать производство по обработке и распилу камней, а заодно подыскивать место под питомник.

Василий же учился и каждую свободную минуту помогал родителям, копал и камни ворочал, и даже освоил управление стрелой подъемника на спецтранспорте, который приобрел отец для их зарождающейся фирмы.

А на четвертом курсе Ярославцев-младший отправился в экспедицию на весь сезон.

Да-да, были и тогда геологические экспедиции, только весьма узконаправленные – только поиск и разведка нефтяных и газовых месторождений и залежей. И финансирование имелось – частное.

Специфика несколько иная, не та, к которой привык Василий, и организация экспедиций другая, но все остальное как обычно: тайга, тундра, комарье, гнус и мошка, болота непролазные и тяжеленный труд.

Зачем-то ему это было надо. Он и сам бы не мог ответить на этот вопрос, но два сезона подряд ходил в геологоразведку.

Окончил институт и, по настоянию отца, поступил в аспирантуру, Степан Юрьевич мечтал и тайно надеялся, что, может, сын продолжит династию ученых, когда-то же правительство поймет жизненную необходимость науки для страны, пусть не это, так следующее.

Василий отца не разубеждал, но оптимизма его не разделял, хотя в аспирантуру пошел – ну, хочет отец видеть его ученым, ну будет он ученым. Ему не сложно и даже интересно. Хотя… девяностые, какие там ученые! Смешно до горьких слез.

Однажды у них с отцом состоялся неожиданный ночной разговор, который Василий запомнил на всю жизнь. Он застал сидевшего в кухне за столом отца, крепко задумавшегося о чем-то совсем не простом над чашкой с остывшим чаем.

Разговорились, Степан Юрьевич высказывал наболевшее: о потерянной, загубленной науке, о ситуации в стране, о предательстве и откровенной продажности правящей верхушки, слившей страну, делился своей болью. А потом вдруг задумался на мгновение и сказал странную мысль:

– Это разрушительно до дна, до основания, но возможно, это именно то, что нужно стране для того, чтобы переродиться, начать жить в новой реальности, подняться и стать сильней.

Василий обалдел и принялся возражать, приводить аргументы, а отец тогда произнес неким особым, исповедальным тоном свое выстраданное:

– Самое сложное, сын, это понимать свое время. И принимать. И жить в нем, оставаясь человеком.

Василий учился в аспирантуре, писал кандидатскую, но большую часть времени помогал родителям в становлении их нового бизнеса.

Ездил то с отцом, то с мамой по всей стране в поисках интересных каменных фракций и валунов и растений для их питомника, участвовал в согласовании с местными властями на вывоз, подписании договоров, нанимал рабочие бригады – во всем принимал участие, попутно все-таки умудрившись защитить кандидатскую диссертацию на радость отцу.

В девяносто восьмом родители сдали один за другим два объекта, за которые с ними расплатились валютой, принялись за разработку плана по новому заказанному объекту, и тут случился дефолт.

Пересидели. Понятное дело, все заказы тут же пропали. А через пару месяцев Степану Юрьевичу один знакомый предложил купить у него по бросовой практически цене недостроенный завод по производству керамической плитки в ста с лишком километрах от Москвы.

Поехали, посмотрели, посчитали, и отец спросил Василия:

– Возьмешься?

– Не понял? – переспросил сын.