Другой день, другая ночь - Сара Райнер

– Столько достаточно? – спрашивает Карен, отрезая кусок.

Эбби виновато прикусывает губу.

– Вряд ли я смогу сейчас есть.

– Ах да. Ты говорила на занятиях, что теряешь аппетит, когда у тебя стресс. А у меня все наоборот. Ем много, когда счастлива, а когда мне плохо, то еще больше.

– Ешь, не обращай на меня внимания.

– Теперь я чувствую себя виноватой.

– Зря.

– Набрала вес после смерти Саймона…

– Ты замечательно выглядишь.

Каштановые волосы и зеленые глаза Карен сочетаются просто изумительно, она излучает тепло и благородство, думает Эбби.

– Ладно, отрежь мне совсем чуть-чуть, – соглашается она, чтобы не смущать Карен.

– Отлично. Детей забирать только через час. Но можешь остаться и дольше, если хочешь.

Эбби с облегчением вздыхает.

– Даже не знаю, как тебя благодарить.

Карен отправляет в рот большой кусок кекса.

– Понимаешь, в день, когда умер Саймон, я познакомилась с одной из самых близких мне подруг, с Лу. Все было так ужасно, а она действовала просто блестяще. Без нее мне бы ни за что не выдержать, так что сейчас я отдаю кармический долг, если можно так выразиться.

Какой позитивный взгляд на мир, размышляет Эбби. Карен выглядит более жизнерадостной, чем в первые дни в Мореленде. Всего две недели назад она постоянно лила слезы. У меня тоже все шло неплохо. До сегодняшнего дня… Она вновь чувствует, как в груди нарастает тревога, и хватается рукой за стол.

– Ты как? – Карен смотрит на нее с беспокойством.

– Приступ паники, – говорит она, сделав несколько глубоких вдохов. – Прости…

– Ничего, не извиняйся. Что бы ни случилось, я здесь, с тобой. – Карен сжимает ладонь Эбби.

– Спасибо.

Эбби понимает, что слишком усердствует с благодарностями, но просто не знает, что еще сказать. Повисает неловкое молчание. Как объяснить, что ей страшно вновь потерять чувство уверенности в себе?

– Скажи, что у тебя на уме? – осторожно спрашивает Карен.

Эбби задумывается. Наверное, стоит поделиться своими тревогами, Карен ее не осудит. Она берет вилку, отламывает кусочек кекса и – м-м – удивляется, насколько он вкусен.

– Понимаешь, у нас в семье было как-то не принято вести разговоры… – Она поднимает взгляд на Карен, та внимательно смотрит на нее, ожидая продолжения. – Мы не делились своими чувствами, никогда. Знаешь, недавно я поняла вот что… Все закончилось тем, что теперь у меня есть сын, который вообще никак на меня не реагирует, и такой же муж. Наверное, я что-то делаю не так.

– При чем тут ты? – говорит Карен. – Твой сын родился с аутизмом не по твоей вине.

– Нет, но…

– И, судя по тому, что ты рассказывала о муже, в том, что ваши отношения развалились, тоже нет твоей вины.

– Разве? – У Эбби нет сил сдерживать слезы. – Я столько времени полностью посвящала себя заботе о сыне в последние несколько лет, неудивительно, что наш брак не выдержал такого напряжения.

Карен отрывает от рулона пару бумажных полотенец и протягивает Эбби.

– Гленн не оставил тебе выбора. Ты делала то, что на твоем месте делало бы большинство достойных людей: брала на себя обязанности, которые не желал исполнять он.

– М-м.

– Не вини себя, Эбби. Правда. С Гленном я, конечно, не знакома и не слышала его точку зрения. Но из наших групповых занятий сделала вывод, что ты себя уже извела. Мы все такие в Мореленде, да? Это одна из причин, по которой многие впадают в депрессию или тревожное состояние. Вообще-то это Гленн должен лечиться, а не ты.

У Карен горят щеки, замечает Эбби. Она сердится вместо меня. Удивительно, насколько мы солидарны друг с другом.

Внезапно в вихре мыслей на секунду мелькает прозрение.

– А ведь я знала, что у него любовница.

– Знала?!

– Не в том смысле, что знала точно, – объясняет Эбби. – Я догадывалась, хотя и не желала себе признаться. Гленн отдалился от меня уже давно. Сексом мы, кажется, не занимались с осени. Были и другие знаки. Например, он оставался допоздна на работе… Постоянно какие-то отговорки… При этом он потребовал половину дома при разводе, хотя львиную долю ухода за Каллумом я взяла на себя. Наверное, хочет отхватить себе побольше, чтобы продолжать с ней встречаться.

Странное дело: после этих слов тревога понемногу отпускает, хотя Эбби ожидала противоположного эффекта. Она замолкает, чтобы проверить, действительно ли наступило облегчение. Судя по всему, так и есть.

– Я думаю, что из-за этого я и потеряла голову.

– Правда? – Глаза у Карен становятся еще шире.

– Я будто сама себе запрещала это признавать.

– Не ты первая.

– Да… – И все-таки Эбби чувствует себя дурой. – Все это происходило у меня под носом.

– Ну вот, опять начинаешь. Не кори себя, – напоминает ей Карен. – Если он с кем-то встречался, это его вина, не твоя.

Эбби вспоминает беседы в лечебнице.

– Говорят, тревога – это проявление невыраженных чувств, да?

Карен кивает.

– Например, гнева или печали… или и того и другого?

– Думаю, да.

– Наверное, я просто отрицала очевидный факт, – признает Эбби и улыбается.

Карен тоже отвечает улыбкой.

– Мы уже сами себе психотерапевты.

Эбби опускает глаза на тарелку и с удивлением обнаруживает, что успела доесть свой кусок.

– Странно, мне и в самом деле полегчало после нашего разговора.

– Я не могу позволить тебе потерять в весе, в то время как сама толстею с каждой минутой. Будешь еще?

Карен вновь заносит нож над кексом и вопросительно смотрит на Эбби.

Та кивает.

– Отрезай, чего уж там.

Майкл появляется в комнате отдыха, когда скачки подходят к концу.

– Что-то я тебя не узнаю, – говорит пожилой мужчина, оценивающе глядя на него. – Новенький?

– Гм, да, – отвечает Майкл и занимает место рядом с парнем, беспрестанно расчесывающим руки.

– Наконец-то. – Парень вскакивает, хватает пульт, переключает на «Top Gear» и снова усаживается.

Старик разворачивает стул и садится лицом к дивану; тонкие, как паутина, волосы, взлетают от легчайшего ветерка, созданного этим движением.

– Впервые загремел?

– Вроде того… Перевели из Мореленда.

– У-у-у, ясно, – бросает один из играющих в «Эрудит» в другом конце комнаты. – Крутизна.