Каждый раз, целуя... - Кристи Келли

— Что ж, хорошо, леди Дженнет. Но помните, если ваше любопытство когда-нибудь подтолкнет вас на правильный путь, то я к вашим услугам.

— Не сомневайтесь, буду помнить. — Взглянув по сторонам, она обрадовалась, что никто, кроме Мэтью, не обратил внимания на ее беседу с Хантли, а Мэтью сидел слишком далеко, чтобы услышать что-либо из их разговора.

— Хантли? — Бэннинг занял место, которое только что освободил Хантли.

Дженнет бросила ему возмущенный взгляд.

— Никогда.

— Правильно. Итак, я слышал, что Сомертон и Блэкберн сегодня спасли тебя из еще одной неприятности. — Бэннинг откинулся на спинку кресла, так что оно слегка отклонилось.

— Ничего серьезного. — Дженнет снова через всю комнату посмотрела в сторону Мэтью.

— Я тоже так слышал. — Бэннинг сделал паузу. — И все же не могу избавиться от мысли, что в этом происшествии было что-то еще, кроме того, о чем все говорят.

— И ты, как обычно, пытаешься превратить это небольшое происшествие в нечто гораздо более страшное.

— Если участвует один из этих подлецов, то непременно случится что-то плохое, а если участвуют они оба, то жди несчастья. — Бэннинг стиснул зубы, а Дженнет тихо рассмеялась:

— Я думала, вы с Сомертоном — друзья.

— Поверь мне, у Сомертона нет друзей… И Блэкберн их не заслуживает, тем более тебя.

— Я не друг. — «Только любовница… и никогда никем другим не буду».

— Тогда непонятно, почему ты все время не сводишь с него глаз.

— Ничего подобного, — солгала Дженнет и мгновенно повернула голову к брату.

— Смотрела, пока я не обратил на это твое внимание. — Он выровнял кресло. — Джен…

— Бэннинг, прошу тебя, не пытайся говорить мне, какой он ужасный человек.

— Я и не собирался. Я только хочу, чтобы ты поняла, что единственная причина, по которой он тебя добивается, — это твои деньги.

— Я знаю, — тихо пробормотала она. Даже если он не игрок, то, не имей она состояния, он никогда бы не добивался ее.

От боли, пронзившей ей сердце, Дженнет закрыла глаза.

После еще одного мучительного обеда Дженнет шла в гостиную, где все женщины сядут за карты. Мужчины наслаждались своим бренди и разговорами о политике, а женщины — собиранием сплетен.

— Леди Дженнет, у меня для вас записка.

Дженнет обернулась к горничной, которая стояла с вытянутой рукой, и, взяв записку, поблагодарила девушку. Развернув послание, Дженнет нахмурилась.

«Необходимо, чтобы вы встретились со мной в кабинете Астона в десять».

Записку никто не подписал, но почерк явно принадлежал не Мэтью и не кому-то другому из тех, кого Дженнет знала. Быстрый наклонный почерк был похож на женский — возможно, писала леди Астон. Узнав о неверности мужа, леди просто побелела, так что, быть может, она хочет задать еще несколько вопросов.

Войдя в гостиную, Дженнет осмотрела комнату: леди Астон и в самом деле отсутствовала, а было уже почти десять часов. Пожав плечами, Дженнет прошла по коридору и вошла в кабинет. Два апельсиновых дерева, занимавшие пространство перед окнами, наполняли сравнительно небольшую комнату сладким запахом, и Дженнет, сорвав с дерева оранжевый цветок, вдохнула его нежный аромат.

— Вы пришли.

Что вы здесь делаете? — резко обернулась Дженнет на голос Хантли.

— Ту записку прислал вам я. — Хантли закатил глаза.

— О-о! Тогда, о чем крайне важном вам нужно так срочно поговорить со мной?

— Леди Дженнет, после того как я услышал, что произошло с вами сегодня, я не мог выбросить из головы ваш образ. — Он приблизился на шаг. — Быть одной в той комнате и слышать, как Астон и служанка спариваются, словно животные… Могу только представить, что вы чувствовали, слушая их.

Этот человек был совершеннейшей свиньей.

— Но какое отношение это имеет ко мне?

Он подошел еще ближе, и Дженнет не оставалось ничего, кроме как отступить к апельсиновому дереву.

— Слушая их, вы испытывали возбуждение?

Дженнет оглянулась по сторонам, соображая, как обойти его, но Хантли теперь стоял прямо перед ней, а позади, были растение и окна, так что ей, по-видимому, отступать было некуда.

— У вас выделялась влага, когда вы думали о том, что они делают? Вы трогали себя? Или потирали ваш маленький бугорок?

— Не будьте похабным, Хантли.

Он придвинулся еще ближе, так что его грудь почти коснулась ее груди.

— Я хочу знать, какая ты на вкус. Хочу побывать в тебе, скакать на тебе, прорваться сквозь твой девственный барьер.

У Дженнет громко застучало сердце, по спине покатились капли пота, и, понимая, что медлить больше нельзя, она бросилась мимо Хантли. Дженнет застала его врасплох, но когда до двери оставалось всего два шага, он схватил ее за руку и притянул к себе.

— Ты никуда не уйдешь. — От него разило перегаром и дешевыми сигарами.

— Не делайте этого, Хантли, — взмолилась Дженнет.

— У меня нет выбора. Я хочу кое-что, и единственный способ получить это — овладеть тобой.

— Деньги, — с трудом выдохнула она. — Я заплачу вам, сколько захотите.

— Мне не нужны твои деньги. — Его мокрые губы коснулись ее шеи.

Большинство мужчин привлекает ее состояние, а если его не интересуют деньги, тогда что ему может быть нужно от нее?

— Я не девственница, — призналась Дженнет, надеясь, что это остановит его.

— Тем лучше. Никаких девичьих слез, а только удовольствие для нас обоих.

Он заломил ей руки за спину, его губы приблизились к ее губам, и Дженнет охватил ужас. Она не могла допустить, чтобы он сделал с ней это, но когда открыла рот, чтобы закричать, его губы накинулись на ее губы, а язык — на ее язык. Дженнет старалась вырваться из его хватки, но это, очевидно, только сильнее распаляло его.

Хантли прижал ее бедра к своему паху, и, ощутив там твердость, Дженнет пришла в панику. Нужно взять себя в руки, сказала она себе, из этой ситуации должен быть выход. Вспомнив то, чему учил ее Бэннинг, она, что было сил, ударила Хантли коленом между ног — и мгновенно получила свободу.

— Ах ты, сука! — вскрикнул он и рухнул на пол.

Дверь распахнулась, и Дженнет увидела Мэтью, Сомертона и — о Боже! — Бэннинга.

— Что, черт побери, здесь происходит? — рявкнул Бэннинг, а Сомертон быстро закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Дженнет, — прошептал Мэтью.

— Мэтью. — Дженнет бросилась к нему, мечтая найти утешение в его теплых, крепких объятиях.