Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой - Виктор Бронштейн

Кроме денег в культурно-просветительскую деятельность, в отличие от многих меценатов, я вкладывал ещё и душу, сам выступая на музыкально-поэтических встречах, открывая мемориальные доски и художественные выставки. Раньше рядом со мной почти всегда был друг, родственник и сподвижник Геннадий Гайда. Его духовный вклад в копилку общих дел неоценим. Но сам он, увы, рано ушёл из жизни, не успев получить какого-либо знака официального признания его неоспоримых заслуг на культурном олимпе родного города.

А началось всё с того, что я собрал и выпустил книгу любимых стихов «На троне из туч», причём многие стихи я знал наизусть. Вскоре состоялась смелая, я бы даже сказал, чересчур смелая презентация сборника на сцене Иркутской областной филармонии.

Выручил в этом сверхсамоуверенном шаге всё тот же Гайда. Он — опытный и профессиональный организатор множества поэтических вечеров — не постеснялся выйти со мной на сцену и мастерски прочесть немало стихов из презентуемой книги, а главное, настоял на музыкальной составляющей вечера, найдя юного виртуозного балалаечника и пригласив известного гитариста.

Снисходительно он отнёсся и к моей мелодекламации под гитару поэзии Вертинского, которым я страстно болел в ту пору. Слуха у меня, правда, маловато не только для пения, но и для данного жанра, но я компенсировал этот недостаток, как говорил Леонид Утёсов, сердцем, и выступление состоялось. Первое отделение я закончил эффектно — жутковатой поэмой «Ленора» автора XVII века Готфрида Бюргера, без света, при свечах и… со второго отделения никто из слушателей не ушёл. Они были буквально заворожены бешеной скачкой героя баллады и его любимой между загробным и этим миром:

По завершении мероприятия было море цветов, а потом мы, уставшие, но счастливые, снимали с Геной напряжение в собственном ресторане.

Так и хочется сказать, что, утонув в море цветов, назавтра я проснулся знаменитым. Но аншлаг обеспечили многочисленные приятели и приятельницы, а также сотрудники фирмы и городские ветераны. Можно, наверное, не добавлять, что подавляющее большинство билетов было распространено бесплатно. Понравилось почти всем.

Правда, спустя лет десять одна строгая (во всяком случае, по отношению ко мне) ценительница искусства поблагодарила меня «теперь уже за профессиональное» выступление; а потом напомнила: «Бедная сцена филармонии вынуждена была когда-то терпеть твою подачу Вертинского».

Скептических ухмылок в то первое выступление промелькнуло всего несколько, и относились они явно к плохому владению микрофоном. На большинство зрителей произвело впечатление, что предприниматель знает такое огромное количество душевных стихов, да ещё и ни разу не сбился за весь вечер.

До этого я выходил на сцену в начальной школе с не очень удачной песней «Юный барабанщик», но, как и её герой, тоже «допеть до конца не успел». Барабанщик сражён был пулей, а я — хлопком отборочной комиссии. Причём отбор был не в театральную студию. Потом, ближе к старшим классам, доводилось мне, правда, участвовать в школьных конкурсах чтецов. В общем, багаж невелик.

Так что выход на театральную сцену — поступок был очень смелый, а логика его была арифметической и не очень уместной в данном случае. Нравится друзьям и подругам, почему же не понравится, когда их будет целый зал? Ведь стихи точно добротные — душевная классика от Серебряного века (правда, в ту пору почему-то без А. Ахматовой) до Н. Заболоцкого, Е. Евтушенко, А. Кушнера, С. Куняева и других.

Но самый главный результат нашего «триумфа» — выступление понравилось нам самим. Хотя утром перед презентацией я почти жалел, что сам себе подарил стресс, всё-таки сцена не скамейка и не стол с друзьями. И с утра меня, как перед серьёзным институтским экзаменом, даже подташнивало слегка.

Вдохновлённые успехом, мы с Геной приняли судьбоносное решение: продолжить презентацию книги в различных коллективах — от вузов и школ до лагерей с заключёнными.

С этого смелого шага, пожалуй, и началось моё восхождение на культурный олимп, пусть и местного значения. Многочисленные музыкально-поэтические встречи распалили страсть к собственному сочинительству, крепко схватившую меня на добрый десяток лет и породившую не один сборник из более чем четырёх сотен стихотворений. В каждое стихотворение выплеснута частица моего внутреннего мира и моей эпохи.

Кстати, название сборника моих любимых стихов и поэм предложила пятилетняя в ту пору дочь. Нередко я декламировал вслух, а её живой «компьютер» возьми да и выбери из копилочки запомненных стихов, строф и отдельных строк этот, приобретший во главе книги всеобъемлющий смысл, образ Николая Заболоцкого: «На троне из туч».

Эту удивительную находку дочери, присвоившей сборнику точное философское название, я не мог не отметить посвящённым ей стихотворением. Вот отрывок из него:

В ту пору мы давали каждый месяц два-три концерта, а иногда четыре-пять. Обычно разбавлял насыщенные поэзией встречи замечательный гитарист Александр Сага.

К каждому выступлению Геннадий Гайда относился, как к бою на фронте русского языка и культуры. Ещё лет десять назад он был твёрдо уверен, что третья мировая война уже в самом разгаре и вершится она на главном фронте — духовном. Иногда мне приходилось смягчать его бойцовскую ярость в адрес бездействующей во всём, что касается культуры, власти и сдерживать «наезды» на равнодушие народа, к коим часто несправедливо относилась и публика, которая уже вырвалась из разрушительной рутины, придя хотя бы на встречу с нами.

Но его напористость с лихвой компенсировалась глубиной и художественностью речи, а также потрясающим умением читать стихи. Приходилось и мне подтягиваться. Вскоре мне аплодировали, пожалуй, не хуже, чем ему. Уроки, преподанные Геннадием по ходу выступления, шли явно впрок, даже по его строгой шкале оценок. Ни одно выступление не обходилось без «разбора полётов» — находил у меня либо оговорки по тексту, либо неправильно произнесённое слово. Всё это он подмечал и педантично записывал, а я внимал, как провинившийся студент. Не без его активного участия начал я плодотворную работу не только на поэтическом поприще, но и с иркутской живописью. Вместе мы болели идеей воссоздания памятника Александру III. Вместе занимались поиском скульптора для осуществления задумки по украшению города первым после революции памятником, сооружённым на частные деньги. Это всем известный памятник Александру Вампилову. Десятки мемориальных досок купцам и писателям, помощь храмам — это тоже плод нашего сотрудничества. Геннадий был вторым человеком после деда Андрея Фёдоровича Миронова, кто не давал дремать правому полушарию, заставляя его плодотворно трудиться в сфере образов и эмоций.