Гитлер и стратегия блицкрига. Третий рейх в войне на два фронта. 1937-1943 - Трумбулл Хиггинс

Гитлер, услышав о ставшей для него неожиданностью высадке союзников в Северной Африке, 8 ноября тоже произнес одну из своих разоблачительных речей. Перед старыми товарищами по партии в Мюнхене он защищал себя от обвинений в том, что его приказы не покидать город, который «носит имя Сталина», стоил немецкой армии столько же, сколько Верден, склеп, издающий неприятный запах тщетности, а не славы для встревоженного немецкого народа. На будущее Гитлер предупредил, что не будет другим Вильгельмом II, слабым правителем, который отказался от восточных завоеваний рейха из-за неожиданного желания солдат капитулировать на западе.

«С самого детства, – вещал фюрер, – у меня была привычка, изначально, наверное, плохая, но теперь ставшая достоинством, – оставлять за собой последнее слово. Все наши враги могут быть убеждены, что, если Германия того времени [1918] сложила оружие в без четверти двенадцать, я из принципиальных соображений никогда не заканчиваю до пяти минут первого».

У Гитлера были основания бросить вызов противникам и дома, и за границей. 6 ноября, после решающего поражения стран оси при Эль-Аламейне, Муссолини сообщил немцам, что следует как можно скорее договориться о сепаратном мире с Россией. В этом вопросе у дуче было много сторонников среди немецкого Верховного командования. На этом этапе и министр иностранных дел Риббентроп предложил начать такие переговоры через госпожу Коллонтай, советского посла в Швеции. Гитлер с яростью отверг предложение своего министра-русофила. Мысль отказаться от русских территорий была для него неприемлемой.

Чтобы еще более усложнить свои фундаментальные ошибки в отношении России, в начале ноября Гитлер также отверг отчаянную просьбу Роммеля, находящегося в Африке, позволить его армии отступить. Этот отказ лишь усугубил замешательство немцев, когда 8 ноября они были застигнуты врасплох высадкой союзников в Северо-Западной Африке. Однако, вопреки ожиданиям немецкого командования в Италии, импровизированные меры позволили ОКВ выполнить решение Гитлера и создать плацдарм в Тунисе, что было давней мечтой Муссолини.

Через десять дней другой сторонник стратегического рассредоточения немцев по Средиземноморью, гроссадмирал Редер, вступил в драку. На некоторое время позабыв о Мальте, шеф германских ВМС с энтузиазмом сообщил фюреру, что «Тунис всегда был… ключевым пунктом на Средиземноморье. Совсем просто снабжать нашу танковую армию… потому что пути подвоза короткие». Последнее утверждение Редера как раз в этот момент опровергалось чрезмерно высокой ценой сопровождения новых сил стран оси морем в тунисские порты. Более того, быстрый перевод около 400 немецких истребителей и транспортных самолетов из России для поддержания новых запоздалых обязательств Гитлера за Средиземным морем должен был разрушить люфтваффе под Сталинградом в самом ближайшем будущем.

Поэтому Сталин посмеивался над кажущимися весьма впечатляющими достижениями в Африке западных союзников, упорно не признававших ужасную цену жизнями русских людей, приходившуюся платить за задержку в открытии второго фронта, к которой неминуемо вела североафриканская операция. В то же время авантюрный отказ Гитлера, находившегося под влиянием внезапных действий союзников, снизить потери в Африке, чтобы сконцентрировать силы на решающем театре военных действий на востоке, предрекал неизбежность еще больших неосмотрительных и недальновидных поступков, в конце концов лишивших немцев каких-либо надежд на победу во Второй мировой войне.

Русские начали действовать рано утром 19 ноября 1942 года под прикрытием метели. Они имели превосходство в танках и людской силе более чем 2:1, а также боевые самолеты новых моделей. Организованное в течение предшествующих недель представителями Ставки генералами Жуковым, Василевским и Вороновым первое эффективно управляемое контрнаступление Красной армии началось на Юго-Западном фронте генерала Ватутина и на Донском фронте генерал-лейтенанта Рокоссовского. Русские быстро прорвали оборону 3-й румынской армии на широком фронте. Через двадцать четыре часа 20 ноября Сталинградский фронт Еременко нанес удар по ожидающей этого и деморализованной 4-й румынской армии юго-западнее Сталинграда, достигнув не меньшего успеха.

Несмотря на наличие отдельных примеров упорного сопротивления со стороны корпуса генерала Ласкара на Дону, в целом плохо оснащенная румынская армия поддалась панике и, как и ожидалось, быстро потерпела крах. К вечеру 22 ноября северная и южная часть клещей большого советского контрнаступления сомкнулась в районе Калача, полностью перерезав все наземные связи немцев. 6-я армия Паулюса и элементы 4-й немецкой танковой армии, то есть почти двадцать немецких дивизий, оказались отрезанными от снабжения по железной дороге, изолированными от собственных складов в тылу.

Генерал Паулюс, услышав о начале советского наступления, немедленно прекратил все слабые атаки отдельных частей своей армии в разных районах Сталинграда и, собрав своих людей, сделал попытку подготовиться к встрече армии Рокоссовского, обходящей левый фланг 6-й армии. В это время остававшийся в Восточной Пруссии начальник штаба армии генерал Цейтцлер отправил срочное послание Гитлеру, находившемуся в Баварии, с просьбой разрешить передать XLVIII танковый корпус генерала Хайма группе армий «Б», чтобы обеспечить мобильный танковый резерв для поддержания разваливающейся 3-й румынской армии. Цейтцлер, с трудом добившись успеха, обнаружил, что фюрер непреклонен в своем намерении не допустить отступления 6-й немецкой армии из Сталинграда раньше, чем ловушка захлопнется. Как 20 ноября писал Гитлер Муссолини, он был «одним из тех людей, которые в несчастьях становятся более решительными». Короче говоря, Адольф Гитлер, как и Сталин в 1941 году, начал проявлять свою полную неспособность вести оборонительную войну, то есть войну особенно тяжелую для демагога со слабыми нервами.