Маленький свободный народец - Терри Пратчетт

Тиффани не могла думать. В голове остался лишь горячий красноватый туман. У неё не получилось…

Дальний Умысел блуждал в тумане, пытаясь докричаться до неё.

— Я Роланда вытащила, — промямлила Тиффани, по-прежнему глядя на носки своих ботинок.

— Но он же тебе никто, — сказала Королева. — Он, будем говорить прямо, всего лишь тупой мальчишка с красной физиономией и куриными мозгами, совсем как его отец. Ты бросила своего брата на шайку мелких воришек, а сама спасла избалованного маленького дурачка.

«Времени не было! — надрывался Дальний Умысел. — Ты не смогла бы вернуться за ним и успеть к маяку! Ты и так-то едва успела! И Роланда вытащила. Это было разумное решение! Тебе незачем чувствовать себя виноватой! Что лучше: попытаться спасти своего брата и быть храброй, героической, глупой и мёртвой или спасти мальчишку и быть храброй, героической, умной и живой?»

Но что-то внутри её настаивало: быть глупой и мёртвой было бы… правильнее.

Что-то спрашивало: как ты будешь объяснять маме, что у тебя не было времени спасти брата и потому ты спасла вместо него другого мальчика? По-твоему, она обрадуется, что ты всё так хорошо рассчитала? Иногда верное решение бессмысленно.

«Это Королева! — кричал Дальний Умысел. — Её голос! Это вроде гипноза! Не слушай её!»

— Полагаю, это не твоя вина, что ты такая холодная и бессердечная, — продолжала между тем Королева. — Должно быть, причиной всему твои родители. Они уделяли тебе мало внимания. И появление Винворта было настоящей жестокостью с их стороны. Что им стоило быть поосторожнее! И они позволяли тебе слишком много читать. Для незрелого разума опасно узнавать такие слова, как «парадигма» и «эсхатологический». От этого дети начинают странно себя вести, например использовать братьев в качестве наживки. — Королева вздохнула. — Увы, такое случается постоянно. Пожалуй, тебе ещё повезло, что ты выросла всего лишь глубоким интровертом, не способным к полноценной адаптации в социуме.

Она обошла Тиффани кругом.

— Как прискорбно, — сказала Королева. — Тебе грезилось, что ты сильная, умная, рассудительная. Из тех людей, что всегда носят с собой верёвочку. Но на самом деле это всё лишь попытки оправдать то, что в тебе так мало человеческого. У тебя совсем нет сердца, один только разум. Ты даже не плакала, когда умерла матушка Болен. И посмотри, куда все эти рассуждения и мысли тебя завели? Что ж, мне лично кажется, что лучше всего будет убить тебя прямо сейчас, а ты как думаешь?

«Найди камень! — орал Дальний Умысел. — Ударь её!»

От Тиффани не укрылись другие силуэты, проступившие в сумраке. Там были люди с картинки из книжки, но были и дрёмы, и всадник без головы, и Шмелёвки.

Повсюду вокруг снег укрыл землю.

— Думаю, нам тут понравится, — сказала Королева.

Холод поднимался по ногам Тиффани. Дальний Умысел, надсаживаясь, вопил: «Сделай же что-нибудь!»

«Не очень-то хорошо она всё организовала, — сквозь отупение подумала Тиффани. — Нельзя полагаться только на сны и грёзы. Или… может, зря я не была как все нормальные люди. Если бы я только меньше думала и больше… чувствовала? Но я не могла заплакать тогда! Просто… не получилось бы! И как я могу перестать думать? И думать о том, как я думаю? И даже думать о том, как я думаю о том, как я думаю?»

Она видела улыбку в глазах Королевы и думала: «А кто из всех этих «я», которые думают, на самом деле я? И есть ли какая-то «я» вообще?»

Облака растеклись по небу, как пятно краски. Они закрыли звёзды. Чёрные тучи из замёрзшего мира, тучи кошмаров. Пошёл дождь с градом. Градины вонзались в дёрн и превращались в белую от мела жижу. Ветер завывал, как стая злейхаундов.

Тиффани удалось сделать шаг вперёд. Грязь чавкнула под ногами.

— Наконец-то нашла в себе немного отваги? — Королева чуть отступила.

Тиффани попыталась сделать ещё шаг, но ничто больше её не слушалось. Она слишком замёрзла и слишком устала. Она чувствовала, как её «я» растворяется, исчезает…

— Как это печально, умереть вот так, — сказала Королева.

Тиффани повалилась ничком в ледяную грязь.

Дождь пошёл сильнее, градины жалили, как иглы, барабанили по голове, ледяными слезами стекали по щекам. Дождь рушился так, что вышиб из неё дух…

Она чувствовала, как тепло по капле покидает её тело. И это было последнее, что она чувствовала, если не считать мелодичного звука…

Он был как запах снега или искорки мороза. Он был высоким, тонким и длинным-предлинным.

Она уже не ощущала земли под собой, а смотреть было не на что, не осталось даже звёзд. Облака закрыли всё.

Она так замёрзла, что уже вовсе не чувствовала холода, не чувствовала своих пальцев. Одинокая мысль сумела возникнуть в замерзающей голове: «А есть ли я вообще? Или я просто снюсь своим мыслям?»

Чернота сгустилась. Ни одна ночь не была так темна, как эта, ни одна зима не была так холодна. Такого мороза не бывало даже в самые лютые дни на исходе зимы, когда матушка Болен, увязая в снегу, ходила от сугроба к сугробу, разыскивая тёплые тела. Овца может выжить под снегом, если у пастуха есть капля разума, любила приговаривать она. Снег помогает сохранить тепло, и овцы спят себе в тёплых норках, и жестокие ветра не причиняют им вреда.

Но это был холод как в те дни, когда даже снег уже не может падать, и ветер превращается в мороз и несёт ледяную крупу над полями. Дни-убийцы, которые случаются по весне, когда овцы уже начали ягниться, и тут зима вдруг решила заглянуть на прощание и спеть песню вьюги.

Тьма была повсюду, горькая и беззвёздная.

И крапинка света в этой тьме, где-то далеко.

Одинокая звезда. Опустилась ниже… движется…

Растёт в ненастной ночи.

Идёт зигзагом.

Безмолвие окутало Тиффани и вернуло её в себя.

Безмолвие пахло овцами, скипидаром и табаком.

А потом… она провалилась, полетела сквозь землю, быстро-быстро…

Ласковое тепло, и, всего лишь на миг, — шум волн.

И её собственный голос в голове.

Эта земля у меня в костях.

Земля под волной.

Что-то белое.

Оно падало сквозь тёплую, тяжёлую тьму вокруг — похожее на снег, но мягкое, как пыль. Оно скапливалось грудами под ней, она видела белое перед собой.

Создание, похожее на рожок мороженого с множеством усиков, пролетело мимо и исчезло.

«Я под водой», — подумала Тиффани.

Я помню…

Это миллионолетний дождь под водой, это новая земля рождается на свет, поднимаясь из океанских глубин. Это не сон. Это… память. Земля под волной. Мириады и мириады крохотных ракушек…

Эта земля — живая.