Вальпургиева ночь - Ксения Эшли

Дарок, сидевший в тени ветвистого дерева, на минуту прикрыл глаза. Здесь, в доме ближайшего родственника Шанталь царила атмосфера безмятежного покоя и умиротворения. Чудесное место и прекрасное время, когда над головой расстилается прозрачно-голубое небо, а листья и трава настолько ярко-зеленого цвета, будто их только-только покрасили краской, и, казалось бы, дотронься до травинки, и у тебя непременно останется зеленый след на ладони.

— Вот, например, знаете ли вы, мои дорогие, — продолжал свою лекцию господин Скрогинс, — что в каждом улье имеется своей сенешаль? Да-да, именно так. Каждое утро он выдает определенное количество меда каждой рабочей пчеле, которой той хватит равно на то, чтобы слетать к медоносному цветку, набрать пыльцы и вернуться домой. Не больше и не меньше.

А расстояние от улья до цветка измеряет разведчик. Он вылетает первым, находит цветочную поляну, затем возвращается домой, и они с сенешалем просчитывают, какое количество пчел понадобится на эту работу, и сколько меда выдать каждому в день.

— Ого! — изумленно воскликнула Шанталь. — Все это серьезно?

— Серьезнее не бывает, детка, — когда Бенардир смотрел на племянницу, глаза его улыбались. — А ещё у пчел есть охрана. Эти особи гораздо крупнее своих сородичей, они следят за порядком в улье.

Вот, например, бывают такие случаи. После дождя или прохладной ночи на цветках скапливается роса, и пыльца начинает бродить. Все рабочие пчелы знают, что ее нельзя брать, так как захмелеешь. Но аромат такая пыльца источает сильный и заманчивый, и какой-то хитрец, не удержавшись, пробует «бражку». Она ему естественно нравится, и он «принимает на грудь». А затем пьяненький летит домой.

Вот тут-то его встречают охранники. Они предупреждают, что пьяному в улье делать нечего. Мол, будешь буянить, к девчонкам приставать, иди проспись на улице. Но нашему хитрецу на пьяную голову море по колено, и он начинает упираться, мол, пустите и все тут! И тогда охрана ему заявляет, делаем только одно предупреждение. А хитрец их не слушает, и тогда они отрывают ему лапы.

— Ох! — опечаленная Шанталь прикоснулась руками к щекам. — Надо же, как грустно.

Но потом на лице девушки появилась игривая улыбка.

— Выходит, по оторванным лапам мы можем вычислить, кто в пчелиной семье пьяница?

— Ага, — подмигнул ей дядя, но тут же нахмурился. — Ну, детка, я же говорил тебе быть аккуратней со смолой, теперь вот пальчики испачкала. Дай-ка их сюда.

Он подошел к девушке, вынул из кармана платок и стал протирать пальцы племянницы.

— Вот так.

Наблюдая за этой умилительной картиной, Дарок невольно улыбнулся. Зря и неправильно он первое время ревновал Шанталь к собственному дяде. У девушки должен быть кто-то еще, — помимо него — кто бы мог о ней заботиться. Шанталь заслуживает быть любимой.

Глядя, как печется Бенардир о своей родственнице: подливает ей чая в чашку, кормит разными вкусностями, отмахивает от нее назойливых мух, — Дарок вот уже в который раз похвалил себя за то, что нашел его. Удивительно, как люди, которые никогда не знали друг друга, могут настолько сблизиться.

Привыкшая к постоянному вниманию в доме дяди, Шанталь набралась наглости. Целыми днями девушка проводила на воздухе, только не собирая траву, как обычно, а дремля в кресле-качалке в тени деревьев, пока Бенардир хлопотал вокруг нее. Вот и сейчас она демонстративно зевнула и потянулась.

— Что-то я немного утомилась, — Дарок ухмыльнулся, — пожалуй, вздремну пару часиков.

Дядя Бенардир был тут как тут и накрыл девушку тонким пледом.

— Спи, дочка, а мы пока с эрлом чего-нибудь перекусим на кухне, — и он многозначительно глянул на вождя.

Дароку ничего не оставалось делать, как встать и последовать за пасечником в дом. Ему нравилось наблюдать за спящей Шанталь, тем, как она постанывает во сне, как трепещут ее ресницы. Но дяде, видимо, думалось, что эрл может ненароком разбудить девушку, и потому он потащил его в дом.

Едва они оказались в приятной прохладе кухни, Бенардир полез в хлебницу, чтобы приготовить быстрый обед. Дом был небольшой, но добротный. Кухня занимала основное пространство, здесь хранились бочки с прошлогодним медом. Дарок огляделся и сел на ближайший табурет.

— Я бы хотел поговорить с вами, эрл, — все ещё находясь к нему спиной, проговорил господин Скрогинс. По голосу стало понятно, что мужчина взволнован.

— Я слушаю вас.

Бенардир нервно почесал поредевшую макушку.

— Мне кажется, вы слишком сильно… опекаете мою девочку, — мужчина искоса проследил за реакцией вождя на свои слова. — Я имею в виду, что она уже довольно взрослая, чтобы самой добраться до меня, без вашего сопровождения. Не то, чтобы я был против…

Дарок криво улыбнулся и скрестил руки на груди. Все ясно.

— Не беспокойтесь, Скрогинс. В отношении вашей племянницы я имею самые честные намерения. А опекаю ее сейчас потому, что это действительно необходимо.

Посвящать старика в подробности нападения на его родственницу Кларк не стал, волнуясь за его слабое сердце.

Сделав быстрые бутерброды, Бенардир повернулся и несколько долгих мгновений внимательно глядел на сюзерена.

— Ну, хорошо, — кивнул он. — Спущусь в погреб, принесу варенье.

Перекинув полотенце через плечо, мужчина вышел за дверь. Дарок продолжил сидеть на табурете, вернувшись к мучавшим его размышлениям. В последнее время появились слухи, что Драгонешти готовятся нанести очередной удар. Не за горами праздник весны — любимый день ведьм, и Кларк был уверен, что треклятый род что-то задумал на это время. Но его народ упорно продолжал скрывать проклятый клан, и потому они с Брэшеном не продвинулись в этом деле ни на шаг.

Его раздумья прервал истошный крик с улицы. Кричала Шанталь. И судя по голосу, она была в беде, большой беде.

Дарок похолодел. Вскочив с табурета, Дарок вылетел за порог, обуреваемый безумным страхом.

Едва мужчины скрылись в доме, Шанталь заснула. Ей нравилась эта беззаботная жизнь в гостях у дяди. Здесь она могла позволить себе так много, например, спать до полудня… и после полудня. Улыбка девушки напоминала кошачью, после того как пушистая проказница съела канарейку.

Девушка не слышала, как кто-то приблизился к ней. И даже не почувствовала, когда ее опрыскали чем-то сладким и ароматным. Шанталь продолжала спать даже когда тот, чьи руки были спрятаны в широкие рукавицы, открыл створку одной из пасек, ближе всего стоявшей к девушке. И только когда этот некто скрылся, а рой пчел, покинув дом, стал кружить возле Шанталь, источающей притягательный для них аромат, девушка сквозь сон услышала жужжание и открыла глаза.

Несколько секунд она непонимающе смотрела перед собой, наблюдая за роившимся возле нее племенем насекомых. И лишь когда пчелы стали делать активные попытки усесться на ее тело и лицо, Шанталь поняла, что угодила в беду.