Большой обман - Луиза Винер

Когда я прикупаю последнюю карту — «ривер», или «пятую улицу», — руки у меня двигаются медленно и аккуратно. Это тройка пик. Она приносит мне каре — выигрышную комбинацию. Шаромыжник знать не знает об этом. По его расчетам, у меня либо флеш, либо, на худой конец, фулл-хаус — меньшего, чем у него, достоинства. В любом случае я попала.

— Чек, — спокойно объявляю я.

На лице у Анималиста расцветает улыбка. В мечтах он уже сгребает денежки и покупает новую зеленую рубашку. Зеленые рубашки приносят удачу.

— Еще триста, — холодно говорит он.

Улыбочка у Анималиста, словно у Чеширского кота, которого одолел геморрой. Все его существо предвкушает, что сейчас я спасую.

— Отлично, — говорю я и потягиваюсь. Моя роль банкомета окончена. — Поднимаю еще на триста. Иными словами, ва-банк.

Хэмиш открывает рот. Патрик и Кит давятся от смеха.

Анималист стучит себя по лбу. Колесики у него в голове так и крутятся. Что там все-таки у меня? Каре на тройках? Немыслимо. Невозможно. Не могла я сидеть всю игру и собирать тройки.

— Ты блефуешь, Одри. — Анималист успокаивается и тянет руку за своими фишками. — Ловко. Но со мной не пройдет. Не на того напала. Ну что, последние ставим? Сколько будет сто плюс сто плюс пятьдесят?

— Двести пятьдесят, — радостно говорю я. — Ведь я сегодня уже кое-что выиграла. У меня есть довесок к тысяче.

— Хорошо. Играем? Никто не возражает?

Я не раздумываю ни секунды.

Еще смешок, на этот раз со стороны Хэмиша. Доктор Смерть качает головой. Патрик свистит.

Шаромыжник вскрывается первый, и стол одобрительно гудит при виде двух тузов, которые он получил от меня. Фулл-хаус. Они так и думали. Как я-то не догадалась? Как не поняла, что попала? Патрик уже сочувственно нагибается ко мне, а Анималист вот-вот заграбастает банк. Его руки почти касаются фишек, когда я неторопливо, по штучке, открываю свои карты.

Патрик реагирует первый:

— Каре. Мать твою. Ты умница, Одри. Ты его обштопала. Вот это везение! Ты его разделала под орех.

Анималист не может поверить своим глазам. Он потрясен. Все математические законы и правила, все статистические выкладки, в которые он свято верил, рассыпались в прах. Потрясение быстренько переходит в злобу. Анималист поднимается с места и обзывает меня «сучкой».

Я не реагирую. Мои руки неторопливо сгребают фишки, и я говорю Патрику:

— Вот это да! Вот ведь повезло!

Шаромыжник уверен: везение тут ни при чем. Только он еще не понял, на чем я его переиграла. И тут он видит у меня в руках колоду, и его охватывает приступ удушья. На этот раз я держу карты как заправский шулер. Все смотрят на Анималиста, а он глядит на меня. И я вытаскиваю из-под низа туза и показываю ему.

Теперь Анималист знает.

Но поделать ничего не может. Ведь он выдаст себя. Остается только краснеть и сопеть. Я не могу сдержать улыбки, и перевожу глаза с одного игрока на другого, и утопаю в комплиментах и поздравлениях. И тут мой взгляд падает на Большого Луи.

И что я вижу?

На лице моего учителя нет радости. Глаза у него опущены. Луи не отрываясь смотрит на колоду карт. И на мои ладони и пальцы.

Закругляемся рано. Шаромыжник зеленый от злобы, Большой Луи изображает чистюлю и протирает стол после каждой сдачи, Патрик еще раз поздравляет меня и предлагает проводить до машины, а Рабих приглашает в казино на следующей неделе. Они с Хэмишем участвуют в покерном турнире, неплохо бы и мне присоединиться. Не скрою, я польщена.

Патрик удаляется один, без меня. Я еще должна переговорить с Большим Луи. Не знаю, как он воспримет, что единственный достойный игрок среди его учеников — мошенник. Шулер.

Дверь за последним из игроков закрывается, и я ковыляю обратно в комнату. Что-то ноги у меня еле двигаются. И вообще мне ужасно неловко, сама не понимаю почему. Большой Луи разглядывает меня: голова набок, руки за спиной, глаза отслеживают мои перемещения, точно «Стингеры». Луи лезет в карман за носовым платком и вытирает пот со лба, притопывая то одной ногой, то другой. Что-то безумное проглядывает в нем.

— Мне надо тебе кое-что сказать, — выдавливаю я, избегая смотреть ему в глаза.

— Не жук чихнул, — говорит Луи саркастически.

— Это важно. Насчет Анималиста.

— У него есть имя. Его зовут Карл.

— Хорошо. Насчет Карла.

— А стоит ли?

— Стоит.

— А может, лучше забыть обо всем и отправиться домой?

— Ну нет… Но почему… к чему ты клонишь?

Большой Луи тяжко вздыхает, словно я последняя дура, и дает мне еще один шанс.

— Послушай, — он делает шажок в моем направлении, — повторяю еще раз. Уходи. Кругом и шагом марш. Обсуждать тут нечего. Не будем больше об этом.

Доходит до меня не сразу.

— Так ты знал? — Я не могу прийти в себя. — Ты прекрасно знал, что он шулер.

Бац — и Большой Луи переходит к решительным действиям. Будто глыба летит на меня. Одна рука хватает меня за плечо, вторая — пониже спины. И вот я уже в прихожей, и дверь передо мной распахнута, и я вылетаю из квартиры вон, и грохаюсь на бетонный пол. Следом летит мой крысиный жакет.

Луи в таком бешенстве, что забывает про все свои мании. Стоя в дверном проеме, открытый всем опасностям, Луи орет:

— Он не жульничал! Понятно тебе?! Он играл честно!

— Я все видела. Он шулер… и даже не очень хороший.

Почему-то эти слова окончательно выводят Луи из себя. Он словно забывает человеческую речь и только рычит.

— Он ставит клин прежде, чем дает подснять, он держит колоду как больная артритом обезьяна, а иногда у него просто не выходит. Он в состоянии подменить карту, но он не умеет тасовать.

— Что ты несешь, подумай только, что ты несешь?!

Луи чуть не вываливается из квартиры наружу. Сквозняк треплет его волосы, по лицу пробегают судороги, и Луи никак не может перевести дыхание.

— Откуда ты набралась этой дряни? Метки, подмены, подтасовки, шулера? Где ты всему этому научилась?

— На это есть книги. — Я поднимаю с пола свой жакет. — Я догадалась еще в прошлый раз, когда он вылез со своим счастливым флешем. Но дело тут было вовсе не в удаче. Он просто смухлевал. Он обокрал меня.

— Ты догадалась еще в прошлый раз? — Луи уже заносит ногу, чтобы шагнуть через порог, но так и не двигается с места.

— Да. — Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. — Еще на прошлой неделе.

— Ты кому-нибудь сказала?

— Нет.

— Ты проболталась кому-нибудь?