Формула творения - Евгений Хейсканен

Молодой учёный промолчал. Старик, уставший от одиночества и страха, хотел выговориться, выразить свою досаду. Ему пришлось немало пострадать. Мешать ему не имело смысла. Венсан словно угадал мысли Артура.

— Не смею обременять вас стариковскими признаниями, но мне недавно исполнилось девяносто лет. Поэтому, пользуясь случаем, скажу: когда вы начнёте разменивать девятый десяток, молодой человек, вы заметите, как постепенно уходит страх за свою жизнь, — он мягко, будто извиняясь, улыбнулся. — У меня его не осталось. И, пожалуйста, не воспринимайте всерьёз старческий скептицизм по поводу бытовых истин. Я был идеалистом и умру им. Пусть вера в добро лишена оснований — я не хочу иного. Плоский цинизм и речи в духе тургеневских нигилистов — не моя стезя. Как и убогий утилитаризм. Cogito ergo sum.[35]Давайте поговорим о том, что, как я вижу, вертится у вас на языке. Я буду рад вам помочь, если найдётся чем.

В кабинет директора ФСБ заглянул помощник и коротко доложил, как о чём-то давно ожидаемом и решенном:

— Гольдман выразил готовность поговорить. Напрямую.

— Хорошо. Соединяйте немедленно.

— Линия будет очищена через полчаса, хотим избежать прослушки, — ответил помощник.

— Спасибо. Можете не объяснять.

Помощник вышел, и Леонид Борский стал напоследок продумывать всё, что необходимо было обсудить с главой Интерпола. Не существовало единства во мнениях между Президентом, Государственной думой и силовыми ведомствами. Ряд ключевых фигур в Генштабе занимал откровенно антиамериканскую позицию. Они влияли и на депутатов Думы, особенно на коммунистическую фракцию. Армия и флот были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Европа, напуганная «российской нестабильностью», клокотала выплесками паникёрских газетных статей, стращавших обывателя пробудившимся «русским медведем». Администрация Белого дома в Вашингтоне призвала мир к новой войне с терроризмом, вступившем в новую стадию после 11 сентября 2001 года. Но в России мало верили обещаниям американцев. Антиамериканские настроения достигли апогея. Массовые демонстрации, несанкционированные митинги измучили Москву, едва справляющуюся с последствиями действия электромагнитного оружия. На несколько минут был обесточен даже аппарат кремлёвской администрации, в чьих недрах тоже высказывались предположения о ХААРПе. Китай, предвидя обострение отношений между США и Россией, под шумок готовился к расширению своего влияния в странах Большого Китая и Юго-Восточной Азии, направив соответствующую ноту Тайваню. Министерство иностранных дел России было вынуждено хранить загадочное молчание, в силу полнейшей непредсказуемости дальнейших событий. Президент колебался, и директор ФСБ не знал, чью позицию он должен озвучить. Ведь, прежде всего, именно он по долгу службы должен был действовать в критический момент. Для кого поступала секретная информация? Какие структуры, если не ФСБ и ГРУ, собирая разведданные, обладали прерогативой в решении подобных вопросов? Вот и сейчас Леонид Борский был уполномочен Президентом вести важные переговоры по линии спецслужб. Однако противоречивость ситуации, бездна ответственности, свалившаяся нежданно-негаданно на шефа ФСБ, угнетали его. Слишком уж нестандартная складывалась ситуация. Мысли никак не шли в его голову. Мужчине казалось, что он видит дурной сон. Сидя в прострации за длинным столом в своём кабинете у Лубянской площади, он старался сконцентрироваться на самом главном. Прошло полчаса. Увидев пятно на стене и невпопад подумав о том, что оно не единственное, и необходимо вызвать бригаду маляров, Борский неожиданно вздрогнул. Назойливо, словно огромный басовитый комар, звонил телефон. «Да, нервы… Так нельзя», — укорил себя Борский, взяв трубку. Нисколько не ослабленный расстоянием, зазвучал голос Джеймса Гольдмана, говорившего на английском, разбавленном французской фонетикой:

— Добрый день, господин Борский.

— Рад вас слышать, Джеймс. Обращайтесь, пожалуйста, ко мне по имени. Мы европейцы, да ещё и спаянные узами совместной борьбы с всеобщим злом.

— Конечно, Леонид, — улыбнулся Гольдман. — Мы в одной лодке. Первый мой вопрос, если позволите, касается достоверности информации об «Инсайде». Вы действительно уверены в том, что на мировую арену вышла неуловимая и необычайно технологичная террористическая организация?

— Я практически уверен в этом. Впрочем, моё руководство требует большей доказательности. Согласитесь — прежде чем стрелять из пушки по воробьям или из дробовика по слонам, важно определить характер цели и выбрать правильное оружие.

Сказав это, Леонид Борский лишний раз поздравил себя с тем, что может выражать на английском довольно сложные мысли. Да, он с некоторых пор готовил себя к политической карьере и не забывал, что язык Диккенса и Хаксли давно стал средством международного общения.

— Безусловно, — ответил Гольдман. — Единственное, что меня беспокоит в данном контексте — это время. Оно определённо заканчивается. Так же, как и кредит доверия международных институтов. Все требуют конкретных действий, а не глубокомысленных рассуждений. Мы обязаны обуздать ту силу, которая выпрыгнула, словно чёрт из табакерки на мировую арену, чем бы она ни являлась, — в голосе Гольдмана почувствовалось нетерпение.

— Согласен, Джеймс. Нужно захлопнуть этот ящик Пандоры. Вся проблема во взаимном недоверии между великими державами. Видимо, дают о себе знать корни холодной войны.

Постсоветская эпоха только подтвердила главный тезис геополитики: режимы приходят и уходят, но остаются незыблемыми геополитические интересы. Россия уже не Романовская империя и не часть Советского Союза, но с точки зрения Запада, по-прежнему стоит поперёк его геополитических устремлений. Запад не считает Россию полностью демократической страной и старается ограничить её во внешней политике. Иными словами, стратегия сдерживания России со стороны Запада, считающего себя оплотом демократии и правопорядка, продолжается. США развёртывают в Европе систему противоракетной обороны, Россия вынужденно ответила дислокацией зенитного комплекса «Искандер» в Калининградской области. Налицо новая гонка вооружений!

— Не кажется ли вам, Леонид, что рассуждая таким образом, мы будем играть на руку террористам? Лить воду на их мельницу? По-моему, основная задача «Инсайда» — раздуть противоречия между Западом и Востоком, довести их до состояния войны, а затем на обломках старого разрушенного мира построить свой собственный по принципам какой-нибудь ливийской Джамахирии.[36]Своеобразная смесь неофициальной диктатуры, разнокалиберных политических организаций, будто бы осуществляющих демократический процесс, и религиозного, а может быть, и атеистического фундаментализма.

— Верно, Джеймс, у меня нет возражений. Однако очень трудно убедить правительства соперничающих держав, что сейчас дело не в их кознях по отношению друг к другу, а в наличии социального вируса террористической войны, направленного на наше взаимоуничтожение. Нам необходимо доказать всему миру, что противоречия между Западом и Востоком не столь уж и глубоки, просто их усиленно пытаются раздуть такие силы, как «Инсайд», с которым мы и должны совместно бороться.