Три судьбы - Олег Юрьевич Рой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И, представляешь, Никитос отыскал такси за двести пятьдесят!
– Да ладно, везде триста пятьдесят запрашивают, я же узнавал. Ну, может, триста.
– И я про то же! Громыхает сейчас небось в каком-нибудь ведре с гайками, еще и сломается по дороге. А мы за несчастные сорок евро как у бога за пазухой.
– Вот и поглядим, кто раньше в Зальце окажется.
Гест мельком подумал, что действительно, можно же было такси взять. В голову просто не пришло: все-таки разные страны. Подумаешь, триста евро! Но права невидимая с его места тетка: быстрее на такси не вышло бы. Чего метаться, он уже едет. И кресла автобусные наверняка удобнее, чем в неведомой легковушке. Мягко, качает слегка. И соседи угомонились наконец…
* * *
– И тогда герцог запер свою дочь в высокой-высокой башне…
Аля вскинула руки и задрала голову к темному, усеянному звездами небу – во-от такая высокая башня! Гест опять схватил ее ладошку, сжал легонько: не выдергивай, мол. Ему плевать было на дочь древнего герцога (наверняка Аля только что выдумала эту легенду) и на красоты Зальцбурга. Главное – они наконец вместе! Господи, спасибо!
Но демонстрировать столь буйные чувства не стал, разумеется. Он же мужчина. Вожак. Ему не полагается заходиться щенячьим восторгом от женского голоса и запаха! Он вожак, он контролирует ситуацию и посматривает на все несколько снисходительно!
– Да ладно! Нет там высокой башни. Этот, как его, Хоэнзальцбург, хоть и большой, а так – типичная средневековая крепость, коробка коробкой, башенка есть, но так себе. Вон там силуэт виден, глянь. Завтра пойдем вплотную осматривать.
– Башня потом обрушилась, – упрямо сказала Аля. И рассмеялась.
Гест вздрогнул.
Даже на яркой от многочисленных вывесок и витрин вечерней улице налетающий сзади свет показался ему ослепительным. А рев мотора – оглушительным. Как тогда, давным-давно: пустынная питерская набережная, скрежещущие тормоза «бумера», Якут… Дежавю было таким острым, что он попытался не то заслонить, не то оттолкнуть Алю, даже не успев сообразить, что делает.
Но все равно опоздал.
Мотоциклист налетел как из ниоткуда – и пропал словно в никуда.
Аля лежала на тротуаре, неловко вывернув правую ногу, лицо в свете витрины с модными одежками казалось таким же белым, как лица манекенов за стеклом.
Господи, как тут «скорую» вызывают?!!
Нависший над ними парень что-то спрашивал, должно быть, не нужна ли помощь.
– Простите… – автоматически сказал Гест. Надо было хоть по-английски ответить, что по-немецки он ни бум-бум, но русское «простите» вырвалось само собой. Парень, однако, вместо того чтобы удивиться, словно обрадовался:
– О! Наши? – И затараторил деловито: – Туристы? Помощь нужна? Страховка есть?
Гест помотал головой – страховку он купить не удосужился. Повторил, уже почти извиняющимся тоном:
– Простите, нет. Мы только приехали, сами по себе. И по-немецки я совсем не говорю…
– Ничего-ничего. Значит, так. Я звоню сто сорок четыре, это местная «скорая», но придется, раз страховки нет, раскошелиться. Вызов будет… я не помню, двести, что ли, евро. На такси дешевле, но я, – он покосился на вывернутую Алину ногу, – не стал бы…
– Господи! Я заплачу, сколько надо, нет проблем. Какой номер, вы говорите?
– Да я позвоню, объясню. А когда приедут, вы уж сами. Не беспокойтесь, тутошние медики все по-английски более-менее болтают. В крупных городах, по крайней мере. Хотя раз на раз не приходится.
Прибывший экипаж действительно вполне сносно объяснялся по-английски. Точнее, старший в бригаде. Санитар только повторял «кайн стресс, кайн стресс». Гест догадался, это что-то вроде «донт ворри». Расслабьтесь, мол. На носилки Алю перекладывали так бережно, словно она могла рассыпаться от любого неловкого движения. Молодцы.
– Вам повезло, что это был не мотоциклист, – объяснял ему очень вежливый полицейский несколько часов спустя. – В противном случае травмы оказались бы куда значительнее.
Ну да, ну да. Перелом шейки бедра – это теперь называется повезло. Впрочем, очень может быть, что полицейский прав. Скутер, который Валентин принял за мотоцикл, действительно легче. А то, что скутериста практически невозможно отыскать (полицейский вздыхал, извинялся, выражал сожаления), так и пусть. Если бы его нашли, разве от этого Алина нога стала бы целой?
Тот же полицейский сказал, где лучше арендовать машину с пандусом для инвалидного кресла. Кресло Гест, с помощью того же полицейского, купил самое лучшее – с электроприводом, полочками и черт знает чем еще. Ходить самостоятельно Аля еще долго не сможет, но не сидеть же из-за этого в четырех стенах! Достопримечательности вполне можно осматривать и из кресла-каталки. Гулять – тем более. Парков в Зальцбурге имелось множество – и все красивые, старинные, ухоженные.
* * *
Ходить без костылей Аля принялась уже в начале лета. Пыталась во всяком случае. Морщилась от боли, скрывала слезы, бледнела. Гест изо всех сил уговаривал ее не торопиться. Она вроде бы соглашалась, но стоило оставить ее без присмотра, опять начинала тренироваться. Гест в шутку грозился, что будет ее связывать, а сам восхищался: какая несгибаемость, какое, в самом лучшем смысле слова, упрямство! Через боль, через «не могу» тянуть себя к способности «твердо стоять на ногах». Вот уж воистину: пока не потеряешь, не оценишь, что у тебя было. Даже если это всего лишь способность ходить. Такой привычный пустяк, казалось бы, а лишишься его – и уже почти мертвый.
Да, он пытался разрядить ситуацию, развеселить. Но получалось с каждым днем все хуже и хуже.
– А говорят, все женщины мечтают, чтобы их носили на руках…
– Это хорошо, когда ты в любой момент можешь сама встать и пойти. Тогда да, приятно. А иначе… – И она опять принималась разрабатывать свою несчастную ногу.
– Ты случайно профессиональным спортом никогда не занималась?
– Меня бесит беспомощность! Лето почти кончилось, а мы все еще сидим, как… как привязанные! Давай уже уедем куда-нибудь! Я скоро возненавижу этот проклятый Зальцбург!
– Но герр Мюллер…
Так звали врача, к которому Аля ходила на осмотры.
– К черту герра Мюллера! Я уже вполне нормально хожу! Десять километров вряд ли осилю, но пару-тройку – вполне. А может, и десять… Если не бегом.
