Ты слышишь нашу музыку? - Аньес Мартен-Люган

— Вера была у меня сегодня утром, — сообщил он металлическим голосом.

Я ахнул и схватился за голову.

— Удивительно, Янис. Я считал себя прозорливым, но был неправ. Я воображал тебя сильным, энергичным, мужественным человеком, которого ничто не может поколебать и уж тем более свалить. Человеком, на которого можно положиться, которому можно полностью доверять. А теперь не знаю, что и думать…

Он решил прикончить меня, и я это заслужил.

— Я сам виноват, что ошибся в тебе. Когда я вижу масштабы бедствия… я задаю себе вопрос: кто толкнул тебя к тому, чтобы загнать свою семью в такой капкан? Ты подумал о Вере, о детях? Об их будущем? Ты подтвердил справедливость критики в свой адрес. Получается, Люк с самого начала знал тебе цену! Что произошло? Ответь мне!

— Не знаю… Не понимаю, как мог докатиться до этого. Меня втянуло в какую-то адскую воронку. Как будто я подписал договор с дьяволом и он потребовал расплаты.

— Почему ты предпочел одиночество и скрытность? Больнее всего то, что ты ни разу не поговорил со мной. Подумать только, я считал, что мы друзья!

Я наконец взглянул на него. Как я мог с ним так поступить? Заставить его платить за мои ошибки? Он предложил мне свою дружбу и доверие, он верил в меня, как не верил никто до него.

— Поставь себя на мое место, — ответил я умоляющим голосом. — Мне было стыдно, что я очутился в такой заднице… Но клянусь тебе, Тристан, мы друзья. Я никогда не пытался вонзить нож тебе в спину.

— Как я могу тебе поверить? Снова принять за чистую монету твои клятвы после того, как ты использовал меня в качестве инструмента для самоуничтожения? Ты хоть отдаешь себе отчет, в какое положение ты меня поставил?

— Если бы я мог что-то предложить тебе взамен, как-то компенсировать причиненное зло, я бы охотно это сделал. Отдал бы все, что у меня есть.

На его лице проступила эта чертова ироничная ухмылка. Мне неожиданно захотелось вцепиться ему в глотку и избить его, чтобы сбросить страшное напряжение, выплеснуть стыд и боль, которые пожирали меня изнутри. Он выпрямился и принялся расхаживать по комнате, засунув руки в карманы. Потом остановился и стал смотреть в пространство. Я обхватил себя за плечи и уперся локтями в колени, пытаясь сдержаться. У меня чесались руки, а я не понимал почему. Ведь это он должен был бы меня бить. Он молча ходил взад-вперед, и когда у меня под носом остановились его «Берлути», я почувствовал себя шелудивым псом. Я был бос и гол, у меня больше ничего не осталось, а у него было все, все, чтобы меня раздавить. Я был повержен, а он смотрел на меня сверху вниз.

— Что ты решил? — спросил я, вскинув на него глаза.

Он вздохнул:

— А что я могу решить? Я тебя не брошу. Для начала позвоню в банк, чтобы прикрыть тебя, успокоить их насчет своей поддержки, невзирая на твои долги. Ты себе представляешь сумму?

— Почему ты это делаешь? Почему даешь мне второй шанс?

Я явно не в себе, и мне это чудится: вместо того чтобы, как я ожидал, предъявить иск, окончательно утопить меня, он протягивает мне руку. Тем не менее его взгляд оставался холодным, чтобы не сказать ледяным. В нем не чувствовалось ни намека на доброжелательность.

— Но, внимание, есть одно условие.

— Все, что хочешь.

— С этого момента, ты выполняешь то, что я скажу. — Его бесстрастный голос звучал беспощадно. — Нужно будет разобраться с твоей бухгалтерией. Это значит, что ты допустишь меня к своим бумагам, платежкам, счетам, договорам. Мне отлично известно, что ты хотел бы руководить фирмой самостоятельно, но ты этого не умеешь. Понятно?

Как будто у меня оставался выбор. В любом случае доказательство моей неспособности самому чем-либо управлять лежало у меня перед носом. Люк был прав с самого начала. Меня необходимо контролировать.

Я кивнул.

— Но твои проблемы на этом не закончатся, Янис.

— Я знаю, мне нужно вернуть тебе все, что я должен.

— Вот-вот. На это уйдут гонорары по всем твоим контрактам, а не только по тем, что связаны с принадлежащей мне недвижимостью. Будешь работать бесплатно. Тебе придется начинать с нуля. С учетом масштабов долга, это продлится неизвестно сколько. После чего останется только надеяться на удачу — без нее ты вряд ли окончательно встанешь на ноги.

— Я буду выкладываться по полной, Тристан, клянусь.

— Не надо пустых клятв. Мы оба видим, к чему они привели. Ну все, мне пора в банк.

Он двинулся к выходу.

— Погоди!

Я наконец-то встал, не обращая внимания на затекшие ноги.

— Не знаю, как смогу отблагодарить тебя.

— Принимайся за работу, для начала этого будет достаточно.

Он тяжело вздохнул. Я решился заглянуть ему в лицо, необходимо было выдержать и это тоже, я должен был знать.

— Как она?

Он отодвинулся от двери, прищурился, вздернув брови:

— И у тебя хватает наглости, Янис, задавать такой вопрос после того, что ты натворил?

Я стиснул зубы. Что он себе позволяет? Ну да, меня жжет стыд, но мне же надо знать, что с ней происходит.

— Вера очень сильная. Она произвела на меня мощное впечатление. Даже зная, что все утратила, Вера крепко стоит на ногах и готова бороться. Она пришла ко мне, чтобы проинформировать о твоих безумствах. Да, она взяла на себя эту обязанность. Тем не менее, открывая ей дверь сегодня утром, я ни на миг не заподозрил, что она собирается сообщить о катастрофе, настолько спокойной она казалась.

Я узнал, что она в порядке, и это принесло мне облегчение, но одновременно и горечь.

— Она тебе что-то говорила обо мне?

— Нет, только о детях. Ты даже не заметил, как отдалился от Веры, оставил в стороне от своих проблем. Думаю, ты избегал ее, да?

Я кивнул.

— Она уже привыкает жить без тебя. Ей надо растить детей, полагаю, это ее единственный приоритет. К сожалению, мужчина всегда на втором месте после детей, мне это хорошо известно. Придется тебе обходиться без нее. Ей наверняка нужно время. Возьми себя в руки, Янис. Забудь пока о Вере, так тебе будет легче.

Его слова меня как громом поразили. Я сделал шаг назад, а Тристан положил руку мне на плечо и сжал его:

— Ты не один, я с тобой.

— Могу я попросить тебя о последнем одолжении? — Слушаю тебя.

— Позаботься о ней, пожалуйста. Не бросай ее, отныне у нее есть только ты.

— Положись на меня.

Он еще сильнее сжал мое плечо, потом убрал руку и вышел.

К половине десятого мне наконец-то удалось уложить детей. Я опустилась на диван и закуталась в плед. С тех пор как Янис перестал появляться дома — три долгие недели, — вечера стали невыносимыми. Подумать только, раньше я на что-то жаловалась! Управляться в одиночку с детьми само по себе не составляло особого труда. Куда труднее было сладить с их тоской и страхами. Каждый вечер приходилось объяснять по многу раз, почему папы нет дома, и мне уже не хватало доводов, я не знала, что им сказать, чем оправдать его отсутствие. В довершение всего был конец ноября, то есть Рождество приближалось семимильными шагами, и, соответственно, все чаще всплывал вопрос, увидятся ли они по этому случаю с отцом. Что я могла им ответить, кроме того, что ничего не знаю?! И вот результат: им было плохо, они требовали повышенного внимания и отнимали всю мою энергию. Постоянно замкнутый, словно улитка в раковине, Жоаким совсем забросил занятия и усердно настраивал против Яниса брата и сестру. У Эрнеста один за другим случались приступы ярости, хорош был любой предлог, чтобы раскричаться или что-нибудь разбить. Что до Виолетты, то она была тише воды, ниже травы, целыми днями молчала, но каждую ночь писала в постель. Из-за этого она просыпалась, приходила будить меня, я перестилала простыни, потом сидела с ней и держала за руку, пока она наконец не засыпала, устав бороться со сном. Я была без сил, словно выжатый лимон, что не мешало бессоннице делать свое дело: я спала всего по несколько часов за ночь. Мне тоже было плохо. Я все время думала о Янисе, это было сильнее меня, я беспокоилась о нем, и мне его безумно не хватало. Я не могла жить без него, я только выживала, сосредоточившись на том, чтобы максимально оградить от страданий детей. Меня настойчиво преследовали картины нашей последней встречи: вот он сидит на полу, беспомощный, не имеющий ничего общего с Янисом, моим мужем. Я так тосковала по тому, прежнему Янису, что у меня постоянно ныло тело и мне не хотелось ни есть, ни спать. В последний раз я виделась с ним на следующий день после моего страшного открытия. Он тогда потратил несколько часов, чтобы заставить меня ответить по мобильнику, а после обеда не выдержал и позвонил в агентство.