Ты слышишь нашу музыку? - Аньес Мартен-Люган

— Я был ему плохим другом, не желал замечать его проблем. Я бросил его.

Я так резко вскинулась, что у меня потемнело в глазах. Что он тут такое рассказывает? Не собирается же он искать оправдания Янису и бичевать себя за все глупости, которые тот наделал.

— Нет, это он нас бросил! Он обманывал нас. А разве банк тебе не сообщил?

— Однажды я действительно внес дополнительную сумму, но Янис в тот раз заверил меня, что со дня на день ждет проплаты от заказчиков, и я не стал дальше ничего выяснять, ведь я доверял ему. Потому и не потребовал подробного отчета. — Тристан раздосадованно вздохнул. — Он манипулировал нами — тобой, мной, банком. Знаешь, Вера, когда тебя загоняют в угол, ты способен на самые ужасные поступки. Я могу его понять.

Его слова ошеломили меня.

— Ты… ты его прощаешь? — заплетающимся языком выговорила я.

— Я этого не говорил, но мы в тобой в разном положении.

Он выпрямился, засунул руки в карманы и подошел к застекленному эркеру гостиной. Я уже присутствовала при такой сцене однажды вечером — перед тем, как Тристан предложил Янису стать его поручителем.

— Где он?

— В своей квартире или еще где-то… не знаю.

На его лице я прочла ужас.

— Как это, ты не знаешь?

Отчаянно стараясь не встретиться с ним глазами, я продолжала сидеть, а он приблизился ко мне.

— Кажется, я понимаю, что это значит, — кивнул он.

Я набрала побольше воздуху, потерла ладонями плечи и покосилась на него. Тристан показался мне еще выше, чем обычно. Он пристально посмотрел на меня.

— Что ты намерен делать? — спросила я, стремясь избежать новых вопросов насчет Яниса и меня.

— Взять тайм-аут, обдумать сложившуюся ситуацию, проверить все счета, позвонить в банк и встретиться с Янисом. — Он помолчал. — Спасибо, что предупредила меня.

— Я решила, что это моя обязанность. Ладно, оставляю тебя, я и так уже здорово опоздала на работу.

Я встала, моя броня стремительно покрывалась трещинами.

— Как дети? — спросил он, пока я шла к двери.

— Тут все сложно, — услышала я собственный неуверенный голос.

— А ты?

Я остановилась:

— Я нормально.

— Ты не умеешь врать, Вера.

— У меня нет выхода, Тристан, мне нельзя сорваться, начать рыдать, вопить.

— С детьми — нельзя, тут ты права, а со мной — совсем другое дело.

Я задрожала с удвоенной силой и поняла, что шлюзы вот-вот откроются. Я отчаянно пыталась сдержаться, но слезы впервые со вчерашнего вечера подкатили к горлу, подкатили исподтишка, застав меня врасплох. Я услышала, что Тристан идет ко мне, но продолжала стоять отвернувшись. Ну почему я такая слабая? Я вздрогнула, когда он положил ледяную руку мне на плечо и сжал его.

— Кому ты можешь излить душу? Шарлотте?

Я покачала головой.

— Люку?

— Нет, — ответила я едва слышно.

— Они начнут читать тебе мораль, скажут, что с самого начала были правы насчет Яниса, и я, как мне кажется, достаточно хорошо тебя знаю, чтобы догадаться, что это вряд ли тебе поможет.

Что я могла ему ответить, если он во всем прав? Он еще сократил расстояние между нами, мы уже касались друг друга.

— Мне так плохо без него, Тристан. Он меня обманул, это невыносимо… и совсем на него не похоже…

Я сгорбилась и спрятала лицо в ладонях. Он дал мне поплакать, ничего не говоря и не снимая своей холодной, но заботливой руки с моего плеча.

— Я отвезу тебя в агентство.

— Спасибо. — Я даже не попыталась возразить.

Мы ехали в полном молчании. Возле самого офиса Тристан нарушил его:

— Если я чем-то могу помочь, не стесняйся.

Мне было все так же плохо, хотя присутствие Тристана успокаивало: я боялась его гнева, а он поддержал меня.

— Ты и так уже столько делаешь… Как я осмелюсь просить тебя еще о чем-то, зная, что тебе предстоит расплачиваться за последствия Янисовой безответственности?

— Вера, давай мы все проясним. Раз и навсегда, я не намерен повторяться! Я вас не брошу — ни тебя, ни его. И совершенно не важно, что между вами происходит. Береги себя и детей, это главное.

Его явственно ощутимая властность не оставляла места для возражений. Он затормозил во втором ряду перед самым агентством.

— Хорошо. Тогда я попрошу тебя только об одном, — выговорила я. — Позаботься о нем.

Я вышла из машины и закрыла дверцу.

Ну вот, теперь Вера узнала, что я полное ничтожество и поставил в тяжелейшее положение ее и детей. Я все разрушил, и во всем виноват только я сам. Оказалось, что у крутого мужика, каковым я себя считал, глиняные ноги. Та сила, которой я раньше был наделен, целиком и полностью зависела от Вериной силы, Вериной любви. И их я тоже растоптал. Вчера вечером жестокость ее слов и взглядов продемонстрировала всю глубину ее разочарования, едва ли не отвращения ко мне и ее гнев за тот вред, который я нанес нашим детям. Я знал, что когда-то это случится. Я и раньше не многого стоил, но после того, как она ушла и я остался без нее и без детей, я стал вообще никем. Без них я — пустое место. Вернее, нет, без них я — пигмей, утративший боевой дух, жалкий червяк, у которого кишка тонка сражаться, без них мне не выплыть.

Что же такое произошло? Из-за чего я пал так низко? Никто не принуждал меня, не отнимал у меня разум и чувство ответственности, а заодно и умение трезво мыслить. Я сам почему-то решил, будто участвую в компьютерной игре, где через час-другой можно заиметь новую жизнь, тогда как в реальности второго шанса не бывает. Получилось, я сыграл в русскую рулетку и мне с первого раза досталась пуля.

В дверь постучали. Сквозь стекло проступил темный силуэт Тристана. Только этого не хватало. Значит, в моем револьвере не одна пуля, а две, и вторая вот-вот прикончит меня, но не положит конец моим мучениям.

— Заходи, не заперто! — крикнул я, не вставая с пола. Что он и сделал и появился на пороге — безукоризненный, как всегда, впечатляюще представительный в своем костюме без единой морщинки. Я заметил, что в последнее время он как-то налился силой, от него исходила уверенность, мощь, которая все больше подавляла меня. Я растворялся в тени, а он сиял еще ярче. Можно было подумать, что он высасывает мою энергию. Впрочем, это его право, учитывая, какие деньжищи я у него высосал. Смерив меня взглядом, он подошел ближе, пробираясь через мой бардак, презрительно косясь на грязищу, на раскиданные по полу бумаги. Он схватил и внимательно прочитал несколько документов, после чего положил их на стол. Я не пытался его остановить. На черта? С тех пор как Вера все узнала, жизнь полетела в тартарары, так что чуть меньше, чуть больше… Потом он направился к кухонному столу, поставил кипятить воду, щедро сыпанул молотого кофе во френч-пресс, сполоснул две чашки. Пока он изображал из себя бармена, я закурил. Он стоял спиной ко мне, передо мной были только его ухоженные руки, и я подумал, что они сильнее моих мозолистых и покалеченных граблей. Когда он приблизился, у меня не нашлось сил, чтобы встать с пола и взять протянутую чашку. Он отступил на несколько шагов, не стал садиться, оперся о письменный стол. Бесстрастный и непроницаемый, он наблюдал за мной. А я ощущал себя еще более жалким.