Рубин Рафаэля - Диана Хэгер

– Господи! – вскричал он, резко сев. – Какого черта вы тут делаете?

– Совершенно ясно, что мне не стоило сюда приходить, – выдавила из себя Мария, не отнимая пальцев ото рта и не отрывая глаз от его последнего увлечения, простолюдинки из Трастевере, которую он запечатлел в образе новой Мадонны.

Мария резко развернулась на каблуках. Юбки закрутились вокруг ее ног летящим колоколом. Слышалось только шуршание ткани. Рафаэль вскочил, окликнул ее, даже попытался пойти следом. Но слуга и телохранитель Марии, крепкий тосканец с квадратным лицом и плоским носом, загородил выход из комнаты, как только из нее выскочила хозяйка.

– Позвольте ей уйти, сохранив лицо, синьор, – Удивительно властно произнес он. – Если хотите пойти за ней следом, извольте сначала одеться.

Мария, дрожа всем телом, бежала со всех ног, не разбирая пути сквозь затуманившие глаза слезы.

– Какая же я дура! – всхлипывала она, прижавшись лицом к желтому фасаду здания, из которого только что выбежала. Ледяной зимний ветер наносил ей удар за ударом.

– Если вы ему нужны, синьорина, он побежит за вами, – тихо сказал слуга. – А если нет, то…

– А если нет, то моей жизни пришел конец!

– Вы не должны такое говорить!

– А что еще я могу сказать?

– Что вы все преодолеете, будете выше того, что случилось, выше самого этого человека. И даже если вы ему не нужны, жизнь на этом еще не заканчивается!

Мария подняла головуй сквозь слезы посмотрела на охранника. Она никогда не замечала его прежде. Он служил ее семье уже много лет, а она даже не знала, как его зовут. Заглянув в его зеленые глаза, она увидела там доброту и удивительную заботу.

– Что ты можешь понимать? – всхлипнула она.

– Я понимаю, что происходит на моих глазах. Вы замечательная девушка, которая заслуживает лучшей участи, чем погоня за райской птицей.

– Ты что, считаешь Рафаэля райской птицей?

– Возможно, для вас он таков и есть.

– Ты тут ведешь со мной дерзкие беседы, а я даже имени твоего не знаю!

– Меня зовут Алессандро, синьора Биббиена.

– Из какой ты семьи?

– Агноло, из Монтальчино, – поклонился он, держа руки по швам. – Ну как, теперь я вам не кажусь дерзким?

Она не хотела улыбаться, но улыбка расцвела на лице вопреки ее воле. Алессандро предложил ей носовой платок, который она приняла с благодарностью. Тем временем сопровождающие госпожу служанки догнали ее и остановились рядом. Родовое имя Алессандро означало «кроткий как агнец», и, как ни странно, оно оказалось говорящим. Этот силач действительно был кроток и обладал добрым сердцем.

– Только самую малость.

– Ну вот, все еще образуется. – Он спрятал улыбку.

– Действительно, синьор Алессандро Агноло. Будьте любезны, проводите меня домой. Я чувствую себя очень усталой.

Донато взял ее за руку, обтянутую перчаткой, и они вместе шагнули в холодный мартовский воздух, на людные улочки Трастевере. Маргарита заметила, что зять как-то странно улыбается. Рука об руку они молча прошли мимо массивной конной статуи из бронзы посередине небольшой площади. При их появлении стая голубей захлопала крыльями и взмыла в воздух.

– Куда мы идем?

– Ты должна полюбить сюрпризы, если хочешь оставаться рядом с великим мужчиной.

– Так то место, куда мы идем, должно стать для меня сюрпризом?

– Да, и я бы сказал, довольно большим.

Они прошли сквозь аркаду на узкую улицу, стиснутую двумя рядами средневековых домов с готическими окнами и широкими балконами. Их путь лежал мимо маленькой церквушки с круглым окном-розеткой, которое сверкнуло драгоценным камнем, когда солнцу удалось на миг прорваться сквозь хмарь серого дня. Вокруг пожилые женщины в тяжелых накидках выскальзывали на улицу из резных дверей. Глаза Донато светились прямо-таки летней радостью, несмотря на стужу.

– Знаешь, что это? – спросил он, когда они пропіли в резную арку между двумя зданиями и очутились на величественной Виа Алессандрина. Миновав двух монахов в коричневых рясах и соломенных шляпах на низко опущенных головах и несколько мастерских, где делали музыкальные инструменты, они наконец достигли той части улицы, на которой стояли виллы. Им сразу бросилось в глаза угловое четырехэтажное здание из терракоты и камня.

Неожиданно Донато остановился, нежно поцеловал ее в щеку и медленно открыл одну из тяжелых дверей парадного входа, над которой был вырезан герб. Дверь скрипнула и открылась, позволяя заглянуть в огромный вестибюль с высоким потолком, дорическими колоннами, мраморными полами и широкой лестницей, уходившей в сторону. На улицу пахнуло густым ароматом кожи и старых книг. Маргарита не удержала изумленного восклицания.

– Что ты делаешь?

Он не ответил, а она увидела Рафаэля, с широкой улыбкой идущего ей навстречу по мраморным плитам. Он распростер объятия, прижал Маргариту к себе, поцеловал и только потом увлек за собой в тепло дома.

– Ну как? Тебе нравится? – спросил он со счастливым, почти ребяческим предвкушением радости. – Если он тебе не понравился, я, разумеется, его продам!

И прежде чем Маргарита успела ответить, он ввел ее в большую, украшенную предметами искусства комнату слева от вестибюля. Один вид высоких сводчатых потолков с широкими расписными балками вызвал у нее изумленное восклицание.

– Не понимаю, – пролепетала она, оглядывая комнату Роскошь и великолепие убранства превосходили все, что она могла вообразить.

– Это твое. Твой новый дом. Если он тебе нравится, разумеется.

Она слегка нахмурилась, пытаясь осознать смысл его слов и значение их для нее.

– Дом твоей любовницы?

– Нет, просто твой дом. Дом Маргариты Луги. Здесь ты обретешь столь необходимое тебе уединение. Возможность не видеть ни моих учеников, ни кого-либо другого. Принимать посетителей или отказывать им. Включая меня!

– Тебя? – недоверчиво улыбнулась она. – Человека, который его оплачивает?

Он улыбался ей с выражением огромной радости в усталых глазах.

– Я люблю тебя, Маргарита, и не желаю держать тебя при себе как трофей или служанку. Я больше всего на свете хочу на тебе жениться и желал бы, чтобы этот дом стал для тебя подтверждением моих намерений.

– Синьорина Биббиена никогда от тебя не откажется.

Ему очень хотелось сказать, что он уже попросил Марию освободить его от данного обещания, но солгать Маргарите он не мог. Тем самым он предал бы и отравил чистые и доверительные отношения, которыми так дорожил.

– Я еще не видел ее с того дня, как она застала нас в студии, – честно признался он.