Вернувшиеся - Джейсон Мотт

— Спрашивайте, — сказал юноша.

— Как дела идут за стенами Аркадии?

— Везде такая же жара, как и тут.

Харольд улыбнулся.

— Нет, пойми меня правильно. Вы лишили нас газет и телевизоров. Мне интересно, что творится в мире?

— Мы не виноваты в этом, — немного обидевшись, ответил Младший. — Просто выполняли приказ.

Мимо прошел патруль — двое солдат из Калифорнии, которые появлялись здесь в одно и то же время. Они, как обычно, кивнули в ответ на приветствие и молча зашагали дальше.

— Вы не находите это странным? — спросил Младший.

— Что именно?

— Я говорю об их поведении.

Харольд с усмешкой покачал головой.

— Тебе нужно выражаться яснее, сынок.

— Ну, просто… все мои сослуживцы стыдятся своей службы. Они сконфужены и немного напуганы.

— Представляя, как нам плохо здесь?

— Нет, у нас еще терпимо, — ответил Младший. — Люди получают пищу. Вам дают чистую воду.

— И на этом все кончается, — проворчал Харольд.

— Конечно, — согласился юноша. — У вас нелегкая жизнь. Но в нашем лагере работает логистика. Поверьте, здесь лучше, чем в других местах. И потом люди сами виноваты в том, что оказались за колючей проволокой.

— Чем же это я так провинился?

— У вас был выбор, и вы решили остаться с ним, — ответил Младший, указав на Джейкоба.

Мальчик тихо сидел в отдалении, как велел ему Харольд. На нем была полосатая хлопчатобумажная рубашка, которую Люсиль принесла ему неделю назад. Джейкоб смотрел то на отца, то на блестевшую сталь наблюдательной вышки. Его взгляд перемещался из стороны в сторону, словно он не понимал того, что происходило вокруг.

— Его могли забрать у вас, — продолжил Младший, — но вы пожелали отправиться в лагерь вместе с ним. И так поступили многие из живых людей. Это было вашим решением, поэтому вы не должны пугаться трудностей или нервничать из-за условий быта. Принимайте все как есть.

— Ты, наверное, не видел туалетов в школе.

— В вашем распоряжении теперь целый город.

Он снова повернулся к Харольду.

— Воды и еды вдоволь. Что еще нужно? Тут даже имеется бейсбольное поле.

— Оно заполнено людьми, которые живут там в палатках. Его прозвали палаточным городом.

— И мы разместили там сотни Рента-Джонс[3].

Он указал рукой за спину Харольда — на ровные полосы голубовато-белых прямоугольных кабин. Старик вздохнул.

— Вы думаете, что вам живется плохо? — спросил Младший. — Но это рай в сравнении с тем, что происходит в других странах. Мой приятель служит в Корее. В маленьких странах ситуация с «вернувшимися» хуже всего. Большие страны выделяют территории для их размещения. А в Корее и Японии земля на вес золота. Там и для живых ее не хватает. Поэтому они используют огромные танкеры.

Юноша раскинул руки в стороны, показывая, насколько большими были корабли.

— Только вместо нефти их заполняют «вернувшимися».

Он оглянулся назад и тихо добавил:

— Пакуют, сколько влезает.

Харольд посмотрел на дымившуюся сигарету.

— Их слишком много, и каждый хочет жить как прежде, — добавил Младший. — Но правительствам стран они не нужны. Любое государство пытается избавиться от них. Простые люди жалеют бедолаг. Они уже не звонят в Бюро и не сообщают, что нашли новых «вернувшихся». Они просто позволяют им скитаться по улицам.

Юноша оперся на ограду наблюдательной вышки. Несмотря на серьезность темы, его голос был спокойным и почти равнодушным.

— Эти танкеры с живым грузом прозвали «баржами мертвых». Журналисты используют другие термины, но мне нравится первое название. Баржи мертвых. Корабли, чьи грузовые отсеки заполнены ходячей нежитью.

Младший продолжал рассказывать о танкерах, но Харольд уже не слушал его. Он видел в своем уме большое темное судно, плывшее без цели по черному ночному океану. Корпус едва приподнимался над водой — так много стали и заклепок было в этом корабле. Танкер казался порождением зла из фильмов ужасов. Адское судно, плывшее по проклятому морю. На борту корабля, составленные бок о бок и нагруженные друг на друга — чем ниже, тем больше и тяжелее — стояли грузовые контейнеры. Каждый из них был набит «вернувшимися». Судно кренилось. Нос задирался то вверх, то почти уходил под воду, разрезая невидимые волны. Но плотно прижатые друг к другу «вернувшиеся» оставались неподвижными. Харольд видел тысячи людей. Десятки тысяч. «Баржи мертвых», заполненные большими грузовыми контейнерами, курсировали по всем морям и океанам земли.

Старик смотрел на них то с огромного расстояния, то так близко, что видел каждого человека во всей его завершенности. Такое бывает только в мире грез и снов. В этой флотилии мертвых он видел всех покойников их города, включая собственного сына.

Его пробрал озноб.

— Ага! — заметил Младший. — Вы тоже представили себе их лица!

Прежде чем старик успел ответить, его пробрал неистовый кашель. После этого он почти не осознавал происходящего. Он только знал, что его тело корчилось от боли, а солнце — так же, как и раньше — висело над самым лицом. Земля снова приняла его в свои объятия, жадно обнюхивая спину.

Харольд очнулся с тем же чувством дезориентации, как и в прошлый раз. Грудь болела. Легкие были наполнены чем-то тяжелым и влажным. Дыхание стало другим. Воздух проходил через горло только малыми порциями. Джейкоб и Младший стояли на коленях рядом с ним.

— Мистер Харольд? — окликнул его молодой солдат.

— Я в порядке, — ответил старик. — Мне просто нужно полежать минуту.

Интересно, подумал он, сколько длился обморок. Достаточно долго, потому что Младший успел добежать до ближайших ворот и вернуться к вышке, но уже с другой стороны ограждения. Винтовка новобранца нелепо свисала с плеча.

— Папа? — позвал его Джейкоб.

Лицо мальчика кривилось от страха и беспокойства.

— Да? — с сиплым хрипом прошептал Харольд.

— Папочка, не умирай.

В последние дни ее терзали кошмары. Жизнь и так лишила Люсиль всего, а теперь добралась до ее снов. Она видела такие гадкие сцены, что уже скучала о нормальных ночах. Прошлые сны вспоминались смутно, но они были милыми и добрыми. Примерно так же вспоминаешь и скучаешь по звуку автомобиля, на котором тебя возили в детстве — иногда тембр его двигателя слышится в гуле машин на далеком шоссе.

Теперь она спала урывками и часто пробуждалась в самых неудобных позах. Чаще всего на ее коленях лежала Библия. Книга смотрела вверх на хозяйку, прилежно занимая свое место и ожидая ее возвращения. Иногда на страницах книги лежали ее очки, соскочившие с носа во время беспокойной дремы.