Неповторимое. Том 3 - Валентин Иванович Варенников

Кто будет в стране выполнять указы президента? Они же сегодня ничего не значат! Идет война законов – в каждой республике «свои» законы выше законов центра. В этих условиях, конечно, требуется особое положение, строгий режим, который бы позволил встряхнуть всех и поставить каждого на свое место. Вот вам товарищи поэтому и предлагают ввести чрезвычайное положение там, где этого требует обстановка. В последнее время мне приходится очень много разъезжать по стране, решая острые проблемы Сухопутных войск, в том числе в связи с выводом наших соединений из Восточной Европы. Много встреч с офицерскими собраниями, семьями офицеров, с личным составом частей, а также с различными государственными органами и государственными организациями. Везде я стараюсь показать нашего президента в лучшем свете. Но когда мне в лоб ставят убийственные вопросы, которые сводят на нет все хорошее, что я говорю о президенте, – мне просто нечем парировать. Вот такие вопросы задают наши советские люди, в том числе воины, и в первую очередь офицеры…

И далее я ему выложил все, что беспокоит наш народ, наш офицерский состав. Эти вопросы я повторю ему позже, в моей речи на суде. Поднятые мною проблемы и, несомненно, мой резкий тон на Горбачева подействовали существенно. Он слушал, не перебивая и опустив глаза, делал какие-то пометки и изредка посматривал на моих коллег. Но в глаза мне, к моему сожалению, не смотрел. Когда я закончил, он, сдерживая свое раздражение, тихо спросил: «Как ваше имя и отчество?» Я ему ответил. (Позже Горбачев будет писать, что, мол, он будто знал мое имя и отчество, но спросил об этом, чтобы подчеркнуть, как слабо он меня знает.) Память у него действительно была слабая, но в этом случае он врал умышленно, чтобы как-то меня уязвить. Дальше он продолжил: «Так вот, Валентин Иванович, это вам, военным, кажется, что все так просто сделать: ать-два! А в жизни все сложнее».

Тут я не выдержал и решил выложить ему все, без деликатностей – страна ведь гибнет! Он оторопел и замолк. А когда я сказал, что если он, Горбачев, не в состоянии управлять страной, то ему надо делать конкретные выводы – нельзя же ждать, пока все развалится. Но Бакланов и Шенин начали меня успокаивать. Подошел ко мне и Болдин. Горбачев тоже встал, дав тем самым понять, что встреча закончена.

Когда проводилось следствие, Горбачев этот мой открытый намек использовал, как «многократное (!) давление Варенникова на то, чтобы я отказался от власти». Это, конечно, была ложная посылка. Однако сейчас приходится только сожалеть, что мы его не принудили к этому решению. Но я и так вышел за рамки оговоренного на встрече 17 августа. Вот почему мои коллеги начали меня успокаивать.

Сейчас уместно подчеркнуть, что действия руководства страны (впоследствии ГКЧП) и их ближайших соратников в основе своей должны были иметь другие цели и задачи. Надо было не оказывать помощь президенту и даже не давить на него, вынуждая к необходимым шагам, – надо было смещать Горбачева со всех постов. Это становится очевидным сегодня, но это было ясно и тогда, в августе 1991 года. Только тогда мы объясняли это его неспособностью руководить такой гигантской страной, а теперь мы знаем о его предательстве и измене.

И это был не просто наш просчет, ошибка, а принципиально порочное решение. Ведь тогда уже было ясно, что если даже мы и заставили бы его ввести чрезвычайное положение и если он откажется от подписания нового Союзного договора, то спровоцированные Горбачевым центробежные силы в условиях, когда он, Горбачев, остается президентом страны, все равно будут продолжать действовать и разрушать государство. Но для того, чтобы отстранить Горбачева от управления государством, нужен был умный, решительный и твердый человек. Типа В.Е. Семичастного. Такого в руководстве страны не оказалось. Семичастный прекрасно, без потрясений разрешил все проблемы с отстранением Хрущева от власти.

Словом, наша встреча закончилась ничем. Ее результаты были весьма туманными, как это бывало вообще в большинстве случаев, когда Горбачеву приходилось принимать решение по острым вопросам или просто говорить на тяжелую тему. В заключение он сказал: «Черт с вами, делайте что хотите. Но доложите мое мнение». Мы переглянулись – какое мнение? Ни да ни нет? Делайте что хотите – а мы предлагали ввести чрезвычайное положение в определенных районах страны, где гибли люди, а также в некоторых отраслях народного хозяйства (на железной дороге, например). То есть он давал добро на эти действия, но сам объявлять это положение не желал. Считал, что «чрезвычайщина» – это танки, пушки, пулеметы, кровь и т. д. Хотя сам прекрасно знал, что в то время пошел уже второй год закону о режиме чрезвычайного положения, который был направлен на пресечение беспорядков, преступных, антиобщественных, неправовых действий различного рода экстремистов.

Пожимая нам руки, Горбачев как бы между прочим сказал: «Теперь, после таких объяснений, нам, очевидно, не придется вместе работать…» Понимая существо реплики, я немедленно отреагировал: «В таком случае я подаю рапорт об уходе в отставку». Остальные промолчали. Промолчал и Горбачев, хотя, являясь Верховным главнокомандующим, мог бы прямо здесь объявить: «Я принимаю вашу отставку». Непонятно, почему не последовало такого решения. Ведь учитывая, что я был народным депутатом СССР, президент, хоть он и Верховный главнокомандующий, не имел права, согласно закону «О статусе народного депутата», снимать с занимаемой должности до истечения депутатских полномочий любого депутата. Это может произойти только по инициативе или с согласия самого депутата. Возможно, Горбачев просто не сообразил, что он не только мог, но и обязан был это сделать для своей же безопасности. Ведь события только начинались.

Так случилось, что, когда мы прощались, я оказался ближе всех к двери, поэтому первым вышел из кабинета в просторный холл и направился к противоположной стороне, где начиналась лестница. Я обратил внимание, что слева, в стороне от моего движения, сидела в кресле Раиса Максимовна в окружении детей. Естественно, я на ходу слегка поклонился и пошел к выходу. Мои товарищи подошли к жене Горбачева. Видно, были близко знакомы, особенно Валерий Иванович Болдин, который одно время работал помощником генсека. Однако они меня не заставили долго ждать – видно, разговор с супругой генсека-президента у них не получился. Вскоре все спустились вниз, и мы отправились к машине.

По дороге на аэродром меня продолжал угнетать один и тот же вопрос: как могло так получиться, что страной управляет совершенно не подготовленный для этой цели человек? Почему народные депутаты не отреагировали на правильно сделанное депутатом Т. Авалиани предупреждение, что