Мы знаем, что ты помнишь - Туве Альстердаль

–Улоф Хагстрём,– за те несколько часов сна, которые Эйре удалось выкроить, ей приснилась комната для допросов с черным кожаным диваном, и еще она балансировала на краю бездонного причала у деревушки Мариеберг. Та бесформенная кукла тоже явилась ей во сне, безликая.

–Ясно,– отозвался ГГ.– Хорошо, я посмотрю.

Он слегка приподнял папку за угол, только чтобы увидеть, что написано на титульном листе. Номер дела. Год.

–Он признался только в том, в чем полиция сама велела ему признаться,– продолжила Эйра.– Они часами допрашивали его одного, без родителей,– она раз за разом прокручивала эти фразы в голове. Страшась поставить себя выше других, в борьбе против всего того, с чем она выросла, когда смиряешься и искренне веришь, что куда тебе до старших, которые знают все лучше тебя. Своими словами она ставила под сомнение компетентность коллег, по сути, выражала недоверие к их действиям, и от этого рот наполнялся соленой слюной и живот сводило судорогой.– Следователи на допросах сами вкладывали ему в рот слова. Грозили ему, что он не уйдет домой, пока не покажет, как он ее убил и в каком месте швырнул труп в реку.

ГГ провел рукой по небритому подбородку.

–Разве ты не должна была всего лишь проверить, не встречается ли в материалах по делу имя Нюдалена?

–Встречается,– сказала Эйра.– В записях протоколов, когда полицейские ходили по домам и опрашивали соседей.

Она рассказала, что у Нюдаленов в тот вечер гостили родственники, что Трюггве не было дома – он рыбачил с детьми на реке.

–Но при этом не было задано ни одного встречного вопроса. Они просто записали его показания и все.

–Это не он,– сказал ГГ.

–Я этого и не утверждаю, но разве это не должно было спровоцировать сотрудников полиции на новые вопросы? Ведь в тот момент они не знали, что он был судим за преступление сексуального характера, а его семья была единственной, кто подтвердил его алиби. В расследовании есть большие упущения.

–Трюггве Нюдален невиновен. Он не убивал Свена Хагстрёма.

–Что?

–Найденный в лесу комбинезон принадлежит не Нюдалену. Два часа назад пришли результаты экспертизы. И тех резиновых перчаток он тоже не надевал. Крови Свена Хагстрёма хватает, но нет ни единой молекулы, которая может привести нас к Трюггве Нюдалену. Напротив, комбинезон сплошь усеян другими отпечатками пальцев и следами ДНК, равно как и резиновые перчатки…

–Чьими?

–В нашей картотеке их нет.

Эйра опустилась в одно из кресел в углу кабинета. На небе за окном собирались тучи. Дождь. Может, наконец-то прольется хоть немного дождя.

Она выкинула из головы прошлое расследование и сосредоточилась на нынешнем.

Убийство Свена Хагстрёма. Которое казалось понятным как божий день. С таким-то мотивом. Человек, скрывающий свою личность, чья жизнь могла покатиться под откос, если бы люди узнали, кто он. Участник группового изнасилования в прошлом.

Нож, идентичный второму ножу.

–А его супруга есть в нашей картотеке?– спросила она.

–Пока нет,– отозвался ГГ.

–Один нож принадлежит ей.

–Я знаю.

Эйра подумала о той силе и в то же время уступчивости, что крылась в Мейан Нюдален, ее желании управлять и сглаживать вину в поисках оправданий. Она подумала о браке, о том, как же сильно все в нем повязаны – прямо маленькая крепость, держащая оборону против остального мира.

А еще она подумала о стыде. Жена насильника, которая все знала, но молчала.

–Мейан тоже есть что терять. Она оберегала эту тайну столь же рьяно, как и он.

–Я тоже так подумал,– согласился ГГ.– Мы уже направили к ним машину.

Эйре больше нечего было сказать. Она уже собиралась уйти, когда он окликнул ее.

–Не забудь это,– и ГГ протянул ей папку, но, прежде чем отдать, слегка придержал ее.

–Ты чувствуешь себя виноватой?– спросил он.

–В чем?

–В том, что случилось с Улофом Хагстрёмом. Небось спрашиваешь себя, сумели бы мы предотвратить случившееся? И нужно ли было предупредить его? Мы ведь знали о травле в соцсети, ты сама мне об этом рассказывала.

Эйра посмотрела на документы в своей руке.

–Мы были заняты расследованием убийства,– глухо проговорила она.

–Имей в виду, если мы что-то и упустили, то все это лежит на моей совести.

–Хорошо.

Мейан вымыла все окна в доме, несмотря на то что делала это меньше месяца назад. Вечно на них следы от мух или прилипшая пыльца, разносимая ветром.

Пыль, естественно, она тоже вытерла и пол отскребла. Особенно тщательно в кухне и гостиной, равно как и в спальне, которую она уже тридцать лет как делила со своим мужем.

Храп Трюггве, который иногда не давал ей заснуть. Светлые прозрачные ночи весной и глухая темень осенних вечеров, бледный ночной свет зимы, когда свет луны серебрится на снегу.

Все эти ночи.

Часы, из которых они состояли.

Она выстирала постельное белье и самостоятельно, как следует, расправила и сложила высохшие простыни, прищемив второй конец ящиком комода. Ведь Трюггве не мог ей сейчас помочь, как он это обычно делал, когда они вместе натягивали и складывали простынь посередине, а потом двигались навстречу друг другу, одновременно продолжая складывать, так что когда они встречались, простыня была сложена как подарочная упаковка, чему Мейан научилась у своей бабушки, у которой ей иногда приходилось жить, когда дома становилось совсем уж невыносимо.

Она знала – то, что начинается как небольшая грязь по углам, в конце концов заканчивается разладом в семье.

Клок пыли, пятно, неубранная постель или слишком небрежно заправленная, когда просто кидаешь одеяло на кровать и все, как это делал Патрик в юности.

Как это мог делать Трюггве, когда они начали встречаться. Мейан помнила его комнату в Норвегии, где они впервые переспали друг с другом – сваленная как попало одежда на полу и грязная посуда, которую она не могла просто так оставить.

Трюггве довольно плохо представлял себе, что происходит в головах у других людей. Он ничего не знал о зависти и о том, что бывает, когда какой-нибудь мелочный старикашка положит глаз на хорошую дичь.

Порой Мейан спрашивала себя, а знал ли Трюггве вообще своего собственного сына?

Рассказать о таком Патрику… Он что, совсем разума лишился?

Их сын, их красавец, в котором, как оказалось, скрывается столько злобы.

–Я ненавижу этого подонка!– проорал он на весь двор, прежде чем сесть в машину и укатить.

–Ты говоришь о своем родном отце,– прорычала Мейан в ответ.

–Ты знала! Ты все знала! Как ты могла с ним спать в одной постели? Как ты могла…