Не та девушка - Илана Васина

— Поговорим попозже? Я немного устала…

— Не настолько, чтобы отказаться от важной информации, — улыбчивое личико вдруг серьезнеет. — Тебе жутко не повезло. Еще в том году директрисой была добренькая Глэринн, а в этом году случились кое-какие перестановки. Элуйдес страшная зануда. Будет с тебя шкуру рвать, пока ты идеально не освоишь магию.

— Хорошая новость. Значит, у Элуйдес я смогу большему научиться!

— Хорошая? — хмыкает эльфийка, подбоченившись. — Имей в виду. Тот режим, что был в школе знахарства, тебе не светит. Здесь придется работать на износ.

— Я готова. Я хочу на износ. Так даже лучше.

— Говорят, эта Элуйдес даже физически наказывает отстающих. Говорят, они у нее голодают! Твой особый статус фэйри тебе не даст никаких преимуществ. И то, что ты изначально знаешь меньше нас, эльфиек, не гарантирует тебе снисхождения. Придется пахать наравне со всеми, чумазик, понимаешь?

Айрин все никак не уймется. Ей, очевидно, кажется по моей реакции, что я никак не пойму, насколько тяжелая меня ждет участь.

Снова с улыбкой подтверждаю:

— Ничего. Я готова к трудностям.

— Ты не переживай! — подмигивает вдруг девушка, резко решив сменить линию разовора. — Мы с тобой все равно повеселимся. Вспомним былые времена и этих зануд расшевелим. Будем над Элуйдес шутить так, что ей мало не покажется! Я тебе научу трюкам, как издеваться над преподавательницами и заметать за собой следы…

— Мы не будем ни над кем шутить и издеваться.

— А? — переспрашивает Айрин, театрально приложив к заостренному уху ладонь, будто не расслышав. — «Будем, еще как будем» ты хотела сказать?

— Нет, Айрин. Время детских шалостей закончилось. Для меня теперь все серьезно, — не в силах смотреть на ее скептично выгнутую бровь, объясняю, — Мама тяжело больна, и вся надежда теперь только на магию. Прошу, помоги мне догнать остальных! Ты сможешь меня натаскивать основам?

— Я тебя не узнаю. Странная ты стала. Скучная. Ты не старуха еще, чтобы так рассуждать.

Ни слова сочувствия про маму. Как будто и не раскрыла ей только что сердца… И эту черствую девушку я считала когда-то лучшей подругой? Вот теперь понимаю отчетливо: Айрин настрона на что угодно, но не на дружбу. Холодно чеканю:

— Раз я скучная, прошу, найди себе общение под стать! Не стоит тратить на меня бесценное время!

— Хватит дуться, лохматик! Видела бы ты себя со стороны! Встрепанная, чумазая, но с гордо вздернутой головкой! Смех один!

Чувствую, как кровь ударяет мне в голову. Такое ощущение, что эльфийка специально меня называет уничижительно. Как будто тот факт, что она может безнаказанно насмехаться над фэйри, повышает ей чувство собственной значимости.

— Меня зовут Ханна, если ты запамятовала. Когда мое имя снова вылетит из твоей головы, можешь спрашивать, не стесняйся.

— Не нуди! — вскипает Айрин. — Ты же знаешь, я ненавижу формальности, чумазик!

— Меня зовут Ханна. А теперь прошу, позволь мне остаться одной. Я долго ехала и собираюсь отдохнуть.

— Теперь ты меня гонишь?! Будешь меня провоцировать, вызову тебе расстройство желудка!

— Вот и отлично. Научишь меня новому заклинанию, — парирую я. — Практиковать его буду с чистой совестью на тебе.

— Я владею магией защиты в отличие от тебя. Меня не проймешь.

— То есть теперь ты меня и защитным заклятьям готова учить? Давно пора!

— Что ты себе вообразила… — начинает взбешенная донельзя девушка, как вдруг дверь в комнату раскрывается без всякого стука. К нам заходит Элуйдес и приказывает Айрин:

— Отправляйся в свою комнату, первокурсница.

Когда эльфийка, испуганно сникнув, выходит за дверь, директриса заявляет:

— Завтра, ровно в восемь тебя будут ждать на примерку. Тебе сошьют новую одежду, приемлемую для этих стен. А сейчас отдыхай, фэйри Ханна. У тебя впереди много работы.

Кажется, она делает какой-то неуловимо быстрый взмах рукой, и у меня перед глазами все плывет. Последнее, что я помню, — меня бережно укладывают на что-то мягкое, и шепчут: «Поздравляю! Ты только что сдала экзамен на поступление!»

Через две недели.

Встав с кровати, облачаюсь в голубое платье из тонкой, словно паутинка нити. Эльфийский шелк струится по коже нежной пушинкой, обещая беречь от переохлаждения и остужать в жару. Впрочем, сейчас, когда зябкая прохлада уступила место теплу, чудесные свойства ткани не так уж важны. Наступил идеальный момент для прогулки!

За последние две недели только в минуты утреннего уединения могу прикоснуться к себе настоящей. Стать ненадолго из пробуждающейся фэйри и усердной студентки просто Ханной. Девушкой, по-прежнему умеющей желать и мечтать о своем.

Дохожу до самого края садовых угодий. Смахнув часть влаги, устраиваюсь поудобнее на гладкой поверхности деревянной скамьи и теперь разрешаю себе грезить о будущем.

Совсем скоро я стану совершеннолетней. В день оглашения завещания сир Даммен уверил нас с мамой, что отец, помимо поместья, оставил мне значительную сумму. Все его наследие станет моим в ближайший день рождения. Тогда я смогу официально вычеркнуть из жизни ненавистного Фрёда. Но для начала вылечу маму и позову ее с собой. Уверена, узнай мама правду о муже, она разведется с ним в тот же день!

Канвой грядущих семейных перемен пытаюсь забить голову, чтобы поменьше думать о Хродгейре. Совсем перестать о нем вспоминать никак не получается.

В первые дни учебы мне, наивной, казалось, что мы с полукровкой будем видеться часто. Живем ведь в одном городе, а его изобретательный ум всегда находил способ проникнуть, куда захочет.

Однако, чем больше минует дней вдали от него, тем больше сомнений закрадывается в голову.

Может, эта школа наглухо закрыта для любых посещений? Или, раз она девичья, то мужчинам вход сюда запрещен? Не случайно я до сих пор ни одного не встретила.

На днях я случайно услышала, что на выходных всех желающих учениц отпускают домой. И хочется, и колется попроситься за школьные ворота вместе с остальными. Боюсь, что ноги сами меня вынесут к дому Хродгейра, чтобы ненароком напомнить о себе. Мол, вот она, я, никуда не исчезла. И чувства мои все там же. А твои чувства где, полукровка? Растворились на родине в эльфийских красотах… или красотках?

При одной мысли, что он меня мог забыть или променять на другую, сердце туго сжимает обруч из ледяной стали.

«Доверяй мне, как себе!» — так он просил напоследок. За его слова цепляюсь, как за спасательную соломинку.

Перечисляю себе все, что он для меня сделал. Как помогал. Заботился. Спасал. Этот мужчина честно заработал солидный запас моего доверия. Недостойно его подозревать, пока реального повода он не предоставил. У полукровки, наверняка, есть веская причина для долгого отсутствия.