Высший пилотаж - Елена Ласкарева

— Совершенно верно. Но это отдельная тема, мы не будем в нее углубляться. Скажу только, что весь наш мир построен по принципу герметичности. И рожденным под знаком Девы, которой управляет Меркурий, тоже передается эдакая самодостаточность, закрытость…

Маша закрыла глаза. Ей не нравился нудный менторский голос этого молодого зануды, но что-то помимо воли удерживало ее в кресле. Она обратила взор к черному куполу, на котором электрическими бликами светились россыпи звезд, и вдруг… Бархатный купол словно расширился, раздвинулся в пространстве. Неведомая сила подхватила Машу и потащила вверх… И она превратилась в маленькую пульсирующую точку и растворилась среди звезд.

Персефона… Кора… «Дева» по-гречески. Любимая дочь Зевса и Деметры… Римляне нарекли ее более грубым именем — Прозерпина. Но именно под ним она навеки нашла свое место среди астероидов, именно так называют не открытую астрономами предполагаемую десятую планету Солнечной системы, чья орбита пролегает позади Плутона…

Плутон… Аид… И опять она связана с ним навеки, видно, суждено ей неотрывно следовать за ним, быть всегда рядом…

Он налетел внезапно, как тать, когда она с подругами собирала на лугу цветы…

Как она любила медовый запах цветущего убранства земли, спелые колосья хлебов, пьянящий шелест травы под босыми ногами. Через много веков за ее окнами раскинется такой же луг, покрытый многоцветьем люпинов…

Тогда они плели венки, шептали на ушко друг другу первые девичьи тайны, как вдруг земля разверзлась под ногами, и из расщелины сверкнула золотая колесница. Такой ослепительный блеск, ярче, чем солнце…

Чьи-то руки крепко обхватили девушку, подняли на высокую колесницу и… она разом провалилась сквозь землю. Свет померк в глазах, непроглядная тьма вселяла в сердце непреодолимый ужас, а в ушах хрипло звучал довольный мужской бас:

— Ты моя отныне! Моя!

Как хорошо, что в темноте не виден был ее румянец, а похититель не мог разглядеть ее тело, с которого нетерпеливо срывал одежды… Он овладел ею грубо, по-хозяйски, да еще приговаривал, что сам отец, великий Зевс, отдал Персефону ему в жены. Ему, владыке подземного царства, которому чужды и непонятны ее вздохи и слезы по запаху трав и теплу напоенной солнцем пашни… по ее матери — земле.

Она лила жгучие слезы, которые пополняли воды реки, протекающей через царство теней, и их живая соль разъедала раны, которые не могли зажить в сердце Деметры, лишенной любимой дочери.

Мать Деметра тоже тосковала и от горя почернела и высохла вся. Глубокие сухие овраги покрыли ее тело, на корню завяли посевы, опустошающие ветры завывали над землей, стонали и звали:

— Пер-се-фона… Пс… Ф-фф… О-о-о!!!

Исступленный материнский плач был наполнен таким безысходным отчаянием, что даже небо застыло и вместо теплого дождя засыпало землю холодным колючим снегом.

— Ты с ума сошла! — обрушился на жену небесный владыка. — Все посевы погибли, люди умирают от голода и холода! Прекрати истерику, на то была моя воля!

— Верни мне дочь, — стонала несчастная.

— Не могу. Я дал слово Аиду. Она будет счастлива, ведь теперь твоя дочь — царица…

— Мертвых… — заливалась слезами мать. — А она так любит жизнь…

— Дуры женщины, — проскрежетал зубами Зевс, однако вызвал к себе Гермеса и велел отправляться за Персефоной.

Прощай, постылый муж! Прощай, ненавистное подземное царство! Все ликовало и пело внутри, когда она услышала радостную весть. И Аид-Плутон, кажется, смирился… Или сделал вид, что подчиняется воле ее отца, только пробурчал, что Владыка потакает женским капризам, то дает жену, то отнимает…

— Я ведь люблю тебя, — сказал он Персефоне. Не держи зла, отправляйся к отцу-матери. Давай в знак нашего примирения разломим пополам этот спелый гранат и съедим каждый свою половинку.

Наивная! Она была так счастлива, что не заподозрила подвоха и взяла из его рук свою половину. Всего одно гранатовое зернышко — и в девичьем сердце зародилось новое чувство: долг, ответственность… смирение… Она обнимала мать, радовалась тому, как на мертвой земле пробивается свежая зеленая травка, как покрывается цветами ее любимый луг… Но одна мысль точила изнутри — она должна! Она обязана вернуться к мужу, он тоже любит ее по-своему, тоже скучает. Раз уж ей судьбой суждено — придется испить до конца свою чашу.

— Что ты печалишься, милая? — спросила мать, когда нежным розовым цветом заневестились деревца гранатов. — Смотри, как хорошо теперь вокруг.

Персефона обхватила ее за шею и вздохнула, ощутив знакомый материнский запах спелой пшеницы.

— Не обижайся… Я погощу немного… Дождусь, когда уберут в полях рожь, а потом…

— Ты вернешься к нему? — ужаснулась мать.

Девушка печально кивнула и улыбнулась, как умудренная жизнью женщина:

— Я должна.

С тех пор она так и разрывается между мужем и матерью, полгода проводя в подземном мире, а на полгода появляясь на поверхности. И печальная осень, и лютая зима выдают отчаяние Деметры, а по весне расцветает она вместе с возвращением дочери. Только теперь та уже не наивная девчонка. Теперь Персефона-Прозерпина посвящена в тайны жизни и смерти, она может видеть целый мир в одной капле, а может раздробить на отдельные капли целый океан. Ничто не укроется от ее проницательного взгляда. С горечью замечает она ложь и коварство, тщательно маскируемые приветливыми речами, и с разочарованием покидает земной мир, мудро управляя царством мертвых, но неизбывно тоскуя по жизни.

Это ее орбита, ее замкнутый круг жизни… Далеко позади Плутона, с Земли не разглядеть даже в самый мощный телескоп. Слишком далеко от голубоватой дымки, окутавшей Землю. И смотрит она из космической дали на крохотную точку третьей от Солнца планеты. Где-то там, среди белых облаков, летит совершенно неразличимый отсюда, такой беззащитный, допотопный самолетик. И управляет им черноглазый летчик в очкастом шлеме, полагающий, что именно он является владыкой этого неба… Наивный!

Яркий свет ослепил глаза. Гулко захлопали крышки стульев. Маша удивленно огляделась. В зале планетария, кроме нее, были несколько теток, мающихся от безделья, да парочка экзальтированных девушек, бурно обменивающихся впечатлениями от лекции.

Маша невольно потрогала свое тело. Руки, ноги, лицо… Нормальный человек… Что это ей примерещилось? Или это мифический Гермес протащил ее разом через все три сферы бытия, а потом швырнул обратно на землю?

Маша привыкла мыслить логически и совершенно не была склонна ко всяческим мистическим толкованиям. Вот и сейчас она попыталась разложить по полочкам свое странное видение. Видимо, она просто заснула под монотонный голос лектора, и его слова отозвались в дремлющем сознании, вызвали в мозгу как бы «слайды», иллюстрирующие рассказ. И переплелись с ее собственными грустными мыслями о том, что надо жить, как прежде, потому что просто надо жить.