Верность - Марко Миссироли

– Меня поставили в известность.

– Вижу, что вы владеете английским на уровне А2.

– Да.

– А французским – на уровне В1.

– У меня было больше практики.

– Сейчас я перечислю различные хобби, а вы оцените их по десятибалльной шкале. Чтение?

– Восемь.

– Садоводство?

– Даже не знаю. Четыре?

– Путешествия?

– Десять.

– Ужин у друзей?

– Семь.

– Дегустация сыров?

– Семь.

– Курсы сомелье?

– Два.

– Социальные сети?

– Шесть.

– Мы заметили, что вы не активный пользователь.

– Лучше знать меру.

– Знать меру?

– Иначе можно потерять контроль.

– Потерять контроль – не значит ли это полное вовлечение?

– С какой стороны посмотреть.

– Понятно.

– Правда?

– Последние пять вопросов, и мы переходим к беседе на английском. Насколько вы расположены к позитивным переменам?

Через семьдесят минут он вышел на улицу, побродил около вокзала, запах снега пощипывал ноздри. Осторожно вдыхая морозный воздух, Карло вошел в бар и заказал эспрессо макиато. Расстегнул пальто, достал телефон и, набрав Маргериту, сказал в трубку:

– Все прошло хорошо.

– Как тебе люди? Я имею в виду атмосферу.

– В общем, мне все понравилось. Приятные люди.

– О чем тебя спрашивали?

– Как Анна?

– Мама в порядке.

– Мы мило побеседовали.

– Дорогой, я так рада!

– Правда?

– Да.

– Все будет хорошо, вот увидишь!

Он сжал трубку:

– Сегодня утром Лоре мне сказал: папа, у тебя все получится.

Маргерита повторила:

– Папа, у тебя все получится.

Когда он вышел из бара, ноги гудели от усталости, но голова оставалась ясной. Он зажмурился и открыл глаза не сразу, в несколько приемов. Направился к Центральному вокзалу и взял билет на «Белую стрелу» в 10:35. Ему одновременно и хотелось, и не хотелось, в конце концов, ему было просто необходимо тайком сесть в поезд и провести три часа у окна, наблюдая за пейзажами Ломбардии и Эмилии-Романьи. Он вытащил из рюкзака блокнот, будто безрассудный поступок, на который он решился, мог вызвать прилив писательского вдохновения. Ему хватило бы и одной красивой фразы, чтобы почувствовать восторг, одной лишь фразы, чтобы поверить, что он получит место маркетолога в пивной компании, что напишет книгу, что то время, когда он едва не оступился из-за двадцатидвухлетней девушки, канет в прошлое. Поезд тронулся, и Карло уставился в окно – практически сразу его взгляд приковали уютные виды Пьяченцы. Снег сгладил все неровности, накрыв сады пушистым покрывалом, из труб валил сероватый дым. Однажды, еще подростком, он был в Римини вместе с Букки и остальными. По вечерам они ходили на дискотеку «Байя Империале», а жили в одном пансионе в Ривабелле, о нем он не помнил ничего, кроме вывески цвета охры и диванов со встроенными пепельницами. Что он скажет Маргерите? Позвонив матери, Карло попросил ее забрать Лоренцо из садика, он зайдет за ним перед ужином. Что он скажет Софии?

Сверившись с расписанием обратных поездов, подсчитал, что в его распоряжении не более трех часов. Отложил в сторону телефон и откинулся на сиденье: насколько он легкомыслен – от нуля до десяти? Улыбаясь, он вспомнил лицо мужчины, засыпавшего его вопросами на собеседовании: лоснящийся череп, очки в пластиковой оправе, галстук под выступающим кадыком. Карло с легкостью представил, как тот зимой выгуливает собаку, скорее всего таксу. В целом симпатичный малый, Карло понравилось, как он сдерживал гримасы, нервно качал ногой под столом и глотнул воды, перед тем как обронить в самом конце: мы дадим вам знать. Мы дадим вам знать, тещина нога, Лоренцо, плавающий по-лягушачьи на Эльбе прошлым летом, – мысли в голове сорокачетырехлетнего мужчины, направляющегося… А куда, собственно, он направляется? Единственная мысль в голове: София в подсобке хозяйственного магазина, и он наконец в положении стоя завершает то, чего ему никогда не удавалось завершить, пока она держит его за руку, как держала в тот последний день в квартире на Острове. Выглянув в окно, он отметил, что в Парме снег не такой густой, там и сям выглядывали прогалины темной земли. В Болонье ему захотелось сойти и пересесть на поезд, идущий в Милан. Свернув шарф на манер подушки, он задремал. В Чезене его растолкал контролер. Карло показал билет, затем натянул пальто, завязал шарф, прошел в тамбур и тут только почувствовал, что во внутреннем кармане что-то лежит. Двумя пальцами он нащупал флакончик с лекарством от аллергии, вытащил из кармана, пока поезд замедлял ход, повертел его в руках, сжал, тут дверь открылась: поезд прибыл в Римини.

Карло закутался в пальто, он помнил эту площадку и галдеж напротив вокзала. Двадцать пять лет назад они с друзьями шумной гурьбой высыпались из электрички и смешались с летней толпой, продававшей билеты на «Желтый флаг» и «Леди Годиву». Если тогда Ривьера встретила их ярким светом, то сейчас все было подернуто легким туманом. Он оказался на пешеходной улице, по левой стороне стоял Дуомо – от фасада цвета слоновой кости веяло таким холодом, что он весь оцепенел. Проходя мимо ряда магазинов, он заметил впереди площадь: жители Римини прятались под навесами. Он стал ногами на нарисованную на брусчатке звезду, достал телефон, сверился с картой и понял, что это площадь Трех мучеников. До Ларго Бордони предстояло пройти еще два километра, море осталось с противоположной стороны, ему хотелось хотя бы взглянуть на него. Он почувствовал голод, втянул носом пар изо рта с привкусом соли и недавней метели.

– А теперь – вперед, – сказал он себе и зашагал под музыку, доносившуюся из небольших динамиков, развешанных вдоль улицы. Он шел вровень с велосипедом, которым управлял усатый мужчина, маневрировавший среди прохожих.

– Сауро! – прокричали усачу из газетного киоска, тот поздоровался в ответ.

Карло старался идти за ним следом. Велосипед остановился у винной лавки под вывеской «Морри», центр Римини остался позади, и он понял цель своей поездки: университетский туалет, София, прижавшаяся к нему бедрами, вонь аммиака, губы и пористый язык, ее шепот: «Не надо», «Такие дела», желание – все это шло от этих улиц, деревьев, людей. Он не сомневался, что пережил все и не пережил ничего, да и как этому было уместиться в памяти? С оживленной улицы он попал на окраины – такие спокойные по сравнению с миланскими: ухоженные дома, велосипеды, оставленные у подъездов. Оказавшись на аллее на виа Дарио Кампана, он сверился с картой и понял, что через двенадцать минут будет на месте, дошел до поросшей травой круговой развязки и рубинового домика – до Ларго Бордони оставалось не более двухсот метров.

У него было такое же чувство, как перед дверью 67-го номера или перед чужой кроватью: чувство, будто он должен выполнить важное