Неоновые боги - Кэти Роберт

– Я вот-вот кончу. – Предупреждение и обещание. Она тотчас ускоряет темп, двигаясь так, будто по другую сторону этого оргазма ее ждет спасение.

Я кончаю. Вся комната сжимается до нас двоих, и удовольствие берет верх. Она все проглатывает и продолжает посасывать, пока мне не приходится оттолкнуть ее. Персефона облизывает губы и радостно улыбается.

– Я очень, очень люблю наблюдать, как ты теряешь контроль.

А я очень, очень люблю тебя.

Кое-как я держу слова в себе. Не могу сказать их ей, не привязав при этом к себе, не испортив все. Но… могу показать. Могу сделать ей ответный подарок за все, что она дала мне за минувшие несколько недель, соединившихся в этом действе. Эта женщина не заслуживает того, чтобы стоять на коленях. Она заслуживает, чтобы ей поклонялись. Заслуживает сидеть на троне как равная мне.

И я намерен вознести ее туда.

Застегиваю брюки.

– Встань.

Видимо, она ожидала, что снова окажется у меня на коленях, потому что у нее округляются глаза, когда я подталкиваю ее в кресло, в котором только что сидел сам. На трон. Она хмурит брови, но я не даю ей возможности задать мне вопрос. А просто встаю перед ней на колени.

Она смотрит на меня во все глаза.

– Аид, что ты делаешь?

Я могу лишь смотреть на нее. Платье струится по ее ногам и падает на пол, темный трон у нее за спиной и продуманный свет создают эффект ореола на светлых волосах. Даже учитывая, что ее макияж далеко не безупречен, невозможно отрицать силу, которую она источает каждой клеточкой своего существа. Раньше я думал, что она выглядит как королева, но чертовски ошибался.

Она треклятая богиня.

Глава 24. Персефона

Я не в состоянии смотреть на другую часть комнаты, поэтому сосредотачиваю все свое внимание на мужчине, который стоит на коленях возле моих ног. Он хоть понимает, насколько это противоестественно? Да, он и раньше стоял передо мной на коленях, но тогда все было иначе. Наедине, только между нами. Неважно, как мы сейчас расположились, нет никаких сомнений в том, что он доминант до глубины души. Он никогда по-настоящему мне не подчинялся.

И не делает этого сейчас.

Но все выглядит именно так, и для собравшихся свидетелей больше ничего не имеет значения. Они наблюдают, как Аид из Тринадцати стоит на коленях у ног женщины, сидящей на троне. Я думала, мы помечали меня как ту, кто принадлежит ему и только ему, но происходящее не вписывается в этот план.

– Что ты делаешь? – шепчу я.

– Воздаю должное.

Его слова не имеют смысла, но он не дает мне времени их обдумать. Хватает подол платья и ведет ладонями по моим ногам, прихватив с собой ткань. Обнажая мои голени, коленки и бедра, а потом, наконец, собирая платье над ними.

Сейчас все совсем не так, как в последний раз, когда мы были в этой комнате. Тогда я не думала о скромности, а сходила с ума от желания, и мне было наплевать, кто видел, чем мы занимались в тени, но из-за положения, в котором сейчас находится Аид, происходящее начинает казаться тайной.

Будто все это только для нас.

Он смотрит на меня так, словно видит впервые, словно я из нас двоих обладаю большей властью, а он воздает должное тому, кто выше него по статусу. Все это какая-то бессмыслица, но замешательство ни капли не ослабляет мое желание. Особенно когда Аид проводит пальцами по внутренней стороне моих бедер и призывает раздвинуть их перед ним.

Его внимание фокусируется на моей киске.

– Тебе нравится сосать мой член.

– Виновата. Но ты и так это уже знал. – Мы говорим тихо, едва громче шепота. Оттого этот момент становится еще более интимным, даже несмотря на прикованные к нам взгляды. – Аид… – Я не знаю, что сказать. Не знаю, что я должна сказать. – Что мы делаем?

Он отвечает ртом, но не при помощи слов. Аид опускает голову и целует мою киску. Долгими, продолжительными прикосновениями, от которых все вопросы вылетают у меня из головы. Они подождут. Сейчас момент удовольствия, и он дарит его мне с избытком. Аид закидывает мою ногу на подлокотник кресла, шире раздвигая бедра.

Каждым прикосновением языка и поцелуем будто запоминает меня. Он не нацелен подарить мне оргазм, это вполне очевидно, хотя от желания у меня гудит кровь. Пусть Аид и ублажает меня ртом, но он делает это так, словно все это исключительно для его удовольствия. Почему-то от этого становится только жарче.

А потом я поднимаю голову.

Можно без преувеличения сказать, что все взгляды в комнате прикованы к нам. Люди побросали все, чем занимались, пока мы с Аидом не начали свое маленькое представление. Их захлестывает страсть, усиливая и мою. Меня пронизывает ощущение власти, когда я встречаюсь взглядом то с одной парой глаз, то с другой, и вижу в них зависть и желание. Некоторые из них хотят быть мной.

Некоторые хотят быть тем, кто стоит на коленях у моих ног.

Отказывая им, я испытываю неведомые мне прежде чувства. Мы правильно сделали, что остались в тени и не стали выставлять себя напоказ при свете. Так гораздо лучше, можно предаваться фантазии о запретном плоде, который все собравшиеся могут видеть, но которого не могут коснуться.

Все, кроме Аида.

Он всасывает мой клитор в рот, лаская его языком. После его легких прикосновений эти ощущения настолько шокируют, что с моих губ срывается вскрик. Напряжение в комнате многократно усиливается, но я больше не смотрю на зрителей. Нет, моим вниманием владеет только Аид. Я провожу пальцами по его волосам, сжимаю пряди и притягиваю его ближе ко мне.

Он рычит мне в кожу, и это так развратно, что становится почти невыносимо.

– Заставь меня кончить, – говорю я еле слышно.

На миг мне кажется, что он может отстраниться, напомнить мне, что сейчас он главный, насколько равными мы бы ни были. Но он этого не делает. Он… подчиняется.

Аид вводит в меня палец, потом еще один, затем поворачивает руку, нащупывая местечко, от прикосновения к которому у меня обмякнут конечности, и продолжает методично выводить на клиторе круги кончиком языка. Там, где он раньше наращивал удовольствие устойчивыми волнами, лишая меня самообладания, теперь он создает цунами желания, которому я даже не надеюсь противостоять.

И не собиралась.

Я кончаю с его именем на губах, звук которого, похоже, доносится до каждого уголка комнаты. Даже когда он смягчает прикосновения и манит вернуться обратно в тело, меня потрясает чувство, что уже больше ничто не будет, как прежде. Мы прошли критическую точку, которую никто из нас даже не распознал. Теперь нет пути назад. И я не уверена, что захотела бы вернуться, даже если бы этот путь был открыт.

Потом Аид поправляет мое платье и встает. На первый взгляд кажется, что он совершенно спокоен… по крайней мере, пока я не вижу его глаз. Он вне себя от той же потребности, что кипит у меня под кожей.

Этого было недостаточно. Это едва сняло напряжение.

Он протягивает мне руку.

Смотрю на нее лишь мгновение. Жест кажется таким простым, но, даже находясь в таком потрясении, я понимаю, что к чему. Он не требует. Он просит. Ставит нас в равные условия. Но дело в том, что я не понимаю почему.

По большому счету это неважно. Я подаю ему руку и позволяю поднять меня на ноги. Аид поворачивается лицом к собравшимся, которые давно