Охота на гиену - Наталья Александрова

Трегубович злобно рявкнул:

— Если не заткнетесь, я вам еще и рот пластырем заклею!

— Только не это! — взмолилась Надежда, лишитьсяправа голоса было для не страшнее всего. — Я не буду вас оскорблять, новсе же, откуда вы возьмете розу?

— Никакой розы! — буркнул Трегубович. — Я ужеговорил — вы не входите в программу моего эксперимента, идете по другой, еслиможно так выразиться, статье.

Надежда поежилась от его бухгалтерской терминологии.

— Ваша смерть, — деловито продолжалТрегубович, — не приведет к улучшению жизни ваших окружающих…

— Никогда в этом не сомневалась! — вставилаНадежда.

— Я совершенно не желаю, чтобы вы были ошибочноотнесены к участницам моего эксперимента, — достаточно того, что в неговключили директора магазина «Марат».

— А кстати, она ведь очень подходила вам попараметрам? — оживилась Надежда. — И возраст, и характер…

— Может быть, — сухо ответил доктор, — носвой эксперимент я желаю проводить сам. Этак еще и теорию отнимут!

— Да не беспокойтесь вы, никто на вашу теорию непокушается!

— Так что с вами я должен буду организовать все так,чтобы создать видимость несчастного случая, — твердо продолжалдоктор. — Самоубийство в данном случае вряд ли будет выглядеть естественно— трудно поверить, что женщина придет в больничный архив, чтобы свести счеты сжизнью. Только поэтому мне приходится возиться с вами и выслушивать вашиязвительные замечания… Но осталось уже недолго.

Надежда наконец осознала всю безнадежность своего положения.Ей стало страшно. Она сжала зубы и заставила себя успокоиться, насколько этобыло возможно в ее положении. Главное, не потерять контроль над собой.Возможно, от ее спокойного голоса этот ненормальный придет в себя. Или емупридет в голову еще что-нибудь, он отвлечется. Потянуть время, и появится шансна спасение.

— Так что же вы собираетесь со мной сделать? Как японимаю, падение из окна исключается — мы на первом этаже; если на меня рухнетчто-то тяжелое, например, стеллаж — это необязательно приведет к летальномуисходу…

Трегубович, ничего не ответив, вытащил из ящика стола мотоктолстого двужильного провода и принялся разматывать его, ища глазами розетку.

— Ах, значит, поражение электрическим током! —констатировала Надежда.

И хоть она изо всех сил старалась сохранить самообладание ине показывать страха, это удавалось ей все хуже и хуже: голос предательскидрожал, на лбу выступили бисеринки холодного пота. Она проговорила почтишепотом:

— Такая смерть тоже никому не покажется несчастнымслучаем. Что же, выходит, я сама себя опутала проводами, соорудила из этогодурацкого зубоврачебного кресла электрический стул?

Трегубович, занятый своими страшными приготовлениями,недовольно покосился на нее:

— Не принимайте меня за дурака. Все будет обставлено достаточноестественно.

Вы случайно схватились за неисправный металлический корпуснастольной лампы — вот этой самой, что стоит на столе, — вас ударилотоком, и вы, потеряв сознание, упали. Причем так неудачно, что вторая ваша рукаоказалась прижатой к радиатору парового отопления. Ну, вы женщина образованная,понимаете, что произошло: одна рука — на заземлении, другая — под напряжением —летальный исход неизбежен.

Надежду передернуло от такой перспективы, ей показалось, чтоона уже чувствует скручивающую все тело судорогу высокого напряжения…

Доктор совершенно сошел с катушек, разумеется, никто неповерит в несчастный случай, его найдут, но ей-то, Надежде, какая будетразница, когда она останется валяться здесь обугленным трупом!

— Сознайтесь, — почти прошептала Надежда, —что вам доставляет удовольствие власть над чужой жизнью. Возможно, сначала васи увлекла идея чистого эксперимента, но со временем вы стали убивать уже радисамого убийства!

Трегубович дернулся, как от удара.

— Это ложь! Вы ничего не поняли! Мне невероятнотяжело.., убивать. — Он произнес последнее слово с заметным усилием, струдом преодолев внутреннее сопротивление. — Мне тяжело убивать, но я идуна это ради большой идеи! Как вы можете так говорить? Ведь я — врач, хирург, явсю жизнь спасал человеческие жизни, я, как никто другой, понимаю, насколькожизнь хрупка и бесценна, поэтому для меня отнять жизнь — особенно тяжело, но ядолжен это сделать!

Он воткнул вилку в розетку и шагнул к Надежде с толстымдвужильным проводом в руке. Оголенные концы приближались неумолимо к запястьямНадежды. Она глубже вжалась в кресло и истошно заорала.

Сергей притащился на работу часам к шести, когда Машенька,что сидела возле телефона, уже собиралась уходить.

— Тебя Гробокопатько спрашивал, — крикнула онаСергею на бегу.

— Так я и знал, — расстроился Сергей.

— А еще тебя Валентина целый день ищет, — злорадносообщила Маша, — насчет Нового года интересуется.

— О Господи, хоть вообще на работу не приходи! —вздохнул Сергей.

— И дамы какие-то по телефону все время ЗВОНЯТ.

— Кто звонил — Татьяна? — оживился Сергей.

— Не-а, никакая не Татьяна, а вовсе даже Надежда.

— Надежда? — опомнился Сергей. — А чтосказала-то?

— Сказала, чтобы ты проверил какого-то Трегубовича, воту меня записано: доктор Арсений Петрович Трегубович.

— И все? — крикнул он, но Маши уже и след простыл.

Сергей вздохнул и поплелся к Валентине сдаваться, благо таеще не ушла. Стало быть, Надежда раскопала где-то фамилию хирурга, возможно,выяснила у родственников Сталины или у сотрудников. Но что это дает?

— Сережа, иди сюда! — Валентина сидела укомпьютера.

— Так, Трегубович Арсений Павлович, год рождения1937, — немолодой, как Надежда и предупреждала, — далее, местожительства.., набережная Мойки.., дом, квартира.., телефон, место работы —больница Святого Георгия, проживает совместно с матерью, жена.., что такое?Жена, Немыщенко Валерия Федоровна умерла в 1995 году!

Есть связь! Значит, всех, кто лежал в больнице Карла Маркса,оперировал он, а Римму Точилло — его жена! И он консультировал, то есть ходилтуда, наблюдал, в общем, запомнил эту Точилло!

Сергей набрал номер телефона Надежды. Там никто не ответил.Странно, семь часов скоро, так поздно она на работе не задерживается. Онпоколебался и позвонил по домашнему номеру доктора Трегубовича.

Шамкающий старушечий голос ответил, что Арсений Петрович наработе.

— В больнице? — прокричал Сергей, потому чтобабуля была глуховата.