Моё пост-имаго - Владимир Торин

- Испуганы?

- Профессор сказал, что есть очень плохие люди, которых он боится. Он сказал, что может доверять лишь мне. Он хотел меня предупредить о чем-то и еще…

- Передать вам Черного Мотылька?

Мистер Келпи кивнул.

- Я должен был доставить его в секретное хранилище, о существовании которого не знал даже профессор Гиблинг. Должен был спрятать его от людей, которые захотят навредить Черному Мотыльку, захотят убить его… Я пришел на вокзал заранее – «Дурбурда» еще не было, а когда поезд все же прибыл и почти все пассажиры покинули нужный вагон, я нашел указанное купе и встретился с профессором Руффусом. Он был несказанно рад меня видеть, как будто мое лицо было первым дружеским лицом, которое предстало ему за очень длительное время. Я прежде не видел его таким изможденным и при этом крайне нервным и испуганным. Профессор выглядел безумным, вел себя так же, дергался от любого громкого звука, время от времени украдкой выглядывал в иллюминатор, аккуратно отодвигая краешек шторы. Видя все это, я испугался еще больше – не только за его физическое, но и за душевное самочувствие. Экспедиция очень состарила моего старого друга, на его лице появились новые морщины, волосы практически полностью поседели, но сильнее всего его старил страх.

- При нем был Черный Мотылек?

Мистер Келпи ответил не сразу. Было видно, что ему больно вспоминать случившееся.

- Он тоже был там, в купе,- сказал он.- Был заперт в кофре. Я потребовал ответа, понимаете, я должен был понять, что происходит. Профессор начал говорить что-то о каких-то самозванцах, о том, что все это заговор, что все было просчитано заранее, а экспедиция не то, чем кажется. Еще он что-то бубнил про рецепт рагу и про деревянных людей. Я практически ничего не понял: его речь была путаной, обрывочной, он не договаривал одну фразу, как начинал говорить уже следующую. Я попросил рассказать все по порядку, и тогда он немного успокоился. Профессор сообщил о том, что стал частью заговора, сказал, что его спутник в экспедиции не тот, кем кажется, что он подослан, вероятно, кем-то из Клуба и что я должен спрятать Черного Мотылька, потому что, скорее всего, за ним самим будут следить. Он все время твердил, что находится в смертельной опасности, ведь у самозванца есть сообщники. А потом я спросил, кого именно он боится, и… и вот тогда…- мистер Келпи закрыл лицо руками и замолчал.

- Все хорошо, мистер Келпи,- успокоил разнервничавшегося бабочника доктор Доу.- Что было дальше?

Заместитель начальника кафедры всхлипнул, но нашел в себе силы продолжить:

- Черный Мотылек проснулся. Вероятно, он почувствовал поблизости чужого или еще что… Он взбесился. До такой степени, что кофр, в котором его перевозил профессор, не смог его удержать. Он вырвался, заметался по купе и напал на нас.

- Я видел следы. И след на сидении. Как вам удалось выжить?

- Он точно убил бы меня, но профессор Руффус набросился на него и оттянул прочь в самый последний момент. Он кричал: «Засунь его обратно в кофр!», – и пытался сложить ему крылья. И тогда мотылек повернулся к нему и ударил его своим хоботком. Я не знаю, что толкнуло меня вперед – какая-то незримая сила, не иначе, но я, все еще пребывая в некоем ступоре и ужасе, тем не менее, пришел к нему на помощь. Каким-то чудом я сложил крылья мотыльку и засунул его в кофр. Как только замки щелкнули, сработал встроенный механизм, подающий внутрь футляра снотворный газ, и мотылек затих. Газ был слишком слаб, чтобы усыпить его, но зато он его хотя бы успокоил. Мотылек принялся негромко скулить.

- Его голос похож на плач ребенка, так?

Мистер Келпи кивнул и продолжил:

- Когда мотылек оказался взаперти, я обернулся к профессору и… и… он был мертв. Лежал на сидении, а лица у него практически не было. Я был так этим поражен… не знал, что делать. Но тут поблизости раздались голоса, и я будто очнулся. Схватил кофр и потащил его прочь – решил сделать то, о чем просил профессор Руффус: спрятать мотылька, уберечь от плохих людей. Но у вагона толпились пассажиры, я не успел его быстро покинуть. Кто-то закричал: «Здесь мертвец!», – и люди стали прибывать, привлеченные словно со всего вокзала. Я пытался пробиться через толпу, но это было сложно с тяжеленным кофром. Перрон заполонили зеваки. Я слышал, что кто-то позвал полицию и начальника станции. В любой момент я ожидал, что кто-то закричит: «Это он! Он убийца!» – и покажет на меня, но никто так меня и не заметил. Будто в каком-то полусне, я брел мимо «Дурбурда», и этот проклятый поезд казался просто бесконечным. Но вскоре он, к счастью, остался позади. Почти сразу после того, как мне удалось покинуть платформу и здание вокзала, действие газа ослабело, и мотылек стал буйствовать. Я думал взять кэб на Чемоданной площади, но мой пленник принялся биться в кофре, завизжал. Люди стали оборачиваться. Кто-то спросил, что происходит. Все искали ребенка. Я должен был срочно скрыться, пока кто-нибудь не решил, что у меня в кофре младенец – это бы обернулось катастрофой. Я поспешно зашел в переулок за зданием вокзала: думал, смогу без свидетелей спокойно разобраться с механизмом подачи газа, но тут моих сил уже просто не хватило. Он так резко рванулся, что я не удержал кофр. Крышка открылась, и мотылек вырвался. Рядом кто-то был, и я…

- Вы убежали,- закончил доктор.- Что было дальше?

- Не знаю, как я сюда добрался. Кругом был туман, но больше его было в моей голове. Я пытался привести в порядок мысли, пытался осознать, что произошло. Я не знал, что мне делать дальше. Я хотел кому-то рассказать о случившемся, но профессор Руффус словно передал мне в наследство свои страхи и паранойю. А потом пришли вы. И все завертелось еще сильнее. Я не мог, понимаете, не мог вам все рассказать! Вы бы решили, что я лгу. Старый профессор Гиблинг всегда говорил мне, что нельзя верить полицейским, и я боялся, что вы такие же, как все те, о ком он мне рассказывал. И только потом я понял, что вы другие, добрые… Вы должны мне поверить, доктор! Я не хотел ничего дурного! Я просто…