Любовь и голуби - Владимир Гуркин

Ксенин. А тебе?

Наташа. Мне уже все равно.

Возник Тесданов. Одну руку положил на плечо Ксенина, вторую на Наташино.

Тесданов (мягко). Друзья мои, перестаньте. История не очень приятная, но сколько их… Не счесть. Уеду, постарайтесь забыть. У вас сын растет, ребята вы славные – помиритесь. Зла-то я вам не хотел, уж поверьте. Вы молоды, а впереди еще столько… Сережа, через десять лет ты меня поймешь. Ну улыбнись, черт!

Ксенин (вспомнив). Деньги. Я заплатил! Деньги!

Тесданов (уходя). И без нервов, Сережа. Ты славный парнишка, но мрачновато смотришь на жизнь. Не в той сейчас фазе… существуешь. Понять можно, но не до такой же степени. Не признайся Наталья, все было бы по-прежнему. Таша, поди сюда.

Наташа подошла к Тесданову.

Что ты, глупенькая? Проболталась? Больше так не делай. Хорошо? Дай я тебя поцелую. Не так. Как я люблю?

Наташа повернулась к Тесданову, склонив голову. Тесданов целует ее в шею. Оба оглянулись и, замерев, смотрят на Ксенина.

Ксенин. А! (Бросается на Тесданова, но тот исчез.) Гадость! (Бледный, с трясущимися руками, он быстро и нервно пытается достать из пачки сигарету.) Гадость! (Закурил.) Испугалась? Еще бы. (Зловещим шепотом, на грани ерничества и серьеза.) Когда убили их товарища, город замер. Бюргеры спрятались по домам, боясь даже высунуть нос на улицу. Город ожидал расправы за смерть музыканта. Все правильно, Натали! Молодые, смелые… Двадцать сильных, смелых парней, сами того не подозревая, держали в страхе… Это прекрасно! Как считаешь? Стоп! Но музыканты…

Наташа (дергая Ксенина за рукав). Сергей! Сергей! Слышишь! Посмотри на меня! Сергей!

Ксенин (улыбаясь, лихорадочно). Но музыканты никого не тронули! Похоронили Юна на поляне у Восточной стены, засыпали могилу белыми цветами…

Наташа. Сергей! Перестань!

Ксенин (смеясь). Я ищу, Таша. Слово ищу.

Наташа. Какое слово? Не надо.

Ксенин. Огромный холм из белых цветов…

Наташа (повернув голову Ксенина к себе). Посмотри, Сереженька! Это я! Ты меня видишь?

Ксенин. И каждый вечер, в тот час, когда убили Юна, на скамейке… Вижу тебя! На скамейке сидел один из музыкантов.

Пауза.

Ксенин. Опоздал.

Наташа. Куда?

Ксенин. Наверное, хорошо, когда достаток, даже роскошь, когда «ноги мыть и воду пить»… Врал он. Ведь не это главное, правда? Ты устала со мной жить?

Наташа отвернулась, плачет. Ксенин смотрит на нее.

Наташа. Что?

Ксенин. Схожу с ума потихоньку. Как Джери Пристон.

Наташа. Какая Джери?

Ксенин. Э-э, нет. Тут я не успел. Теперь буду ходить от стаи к стае… но никто нам ее не вернет.

Наташа. Уходи, Ксенин! Пожалуйста, уйди!

Ксенин (подбирая с пола осколки). Не знаю, что надо делать. (В зеркало.) Эй! Ты!.. Понял! Но сначала деньги! Где сигареты? Вот. (Остановился перед Наташей.) Наташа… твой ключ я оставлю у Аллы Филипповны. Я их, кстати, с Семеном помирил нечаянно. Они теперь душа в душу… Ну, это ладно. Ключ возьмешь. И просьба: верни в библиотеку книги. Я брал «Вокруг Пушкина», еще пластинки. Пластинки в фонотеку. Фонотека в том же здании, только на втором этаже. Из читалки направо и по лестнице. Увидишь. Я все на стол положу, чтоб не искать. Не пугайся. Просто уезжаю. Надо… уехать. Сашка… (У Ксенина задрожали губы, лицо побледнело.) Сашку… Ты Сашку поцелуй… Что еще? Поцелуй, значит…

Наташа встала перед Ксениным. Ее бьет мелкая дрожь. Она согласно кивает головой.

Наташа. Сережа, я не люблю его.

Ксенин. Кого?

Наташа. Мне показалось, что серьезно…

Ксенин. Ну понятно…

Наташа. Ага. А ничего серьезного… Ошарашил как-то. Всем нравится… Все: Тесданов, Тесданов. Знаешь, как гипноз?

Ксенин. Угу. Книги, пластинки…

Наташа. Пристают… Тяжело ведь, Сережа.

Ксенин. Про ключ не забудь.

Наташа. А я ни с кем, никогда. В университете, помнишь?

Ксенин. Конечно, помню.

Наташа. Уж как приставали… И тебе доставалось из-за меня. Теперь вот опять Колков письмо прислал…

Ксенин. А он чего?

Наташа. В Новый год вы на улицу пошли, я отдохнуть легла, и Колков пришел. Дверь на крючок закрыл и полез. Дралась с ним.

Ксенин. Сказала б мне.

Наташа. Отстал он. Обещал припомнить. Посидел, в себя пришел, на коленях прощения просить стал.

Ксенин. Надо сказать было.

Наташа. Плакал он. Умолял, чтобы ты, жена его не узнали. В музей ко мне приходил… несколько раз. Опять плакал. Я простила, а он припомнил. Видишь, Тесданова к нам привел зачем-то. А сейчас письмо прислал, и все сошлось.

Ксенин. Угу. А где письмо?

Наташа (махнув рукой). Порвала.

Ксенин. Что он там?.. Как?..

Наташа. Ой, сейчас вспомню. Ну, что все женщины… ну понимаешь. Что я проститутка… потом не просто проститутка, а для элиты, что зря ломалась перед ним; двести рублей и он мог бы… про деньги я, правда, не поняла… В целом, сейчас он как бы и прав, кроме денег…

Ксенин убегает.

Наташа. Мама… Мама… Мама… Мамочка!

В макетной Тесданов и Колков. Достав макет, упаковывают его в большую коробку.

Тесданов. Туже затягивай.

Колков. Не учи дяденьку. Приподними. Опускай. Тьфу, где конец?

Тесданов (подавая упавший конец веревки). Держи.

Колков. В багаж, надеюсь, сдавать не будешь?

Тесданов. Толя, я похож на идиота?

Колков. Готово. Попробуй. Не тяжело?

Тесданов. Все в порядке. Только самолеты бы летали. Адрес записал?

Колков. А как же.

Тесданов. Запиши-ка, на всякий случай, еще один. Вдруг на дачу уеду.

Колков. Диктуй.

В дверях стоит Ксенин.

Тесданов. Одиннадцать… (Увидел Ксенина. Кивнул.) Девятнадцать, восемьдесят четыре.

Пауза.

Ксенин подошел к Тесданову, протянул деньги.

Тесданов. Угу. (Спрятал деньги.)

Ксенин схватил Тесданова за пиджак. Крепко держит, опустив голову. Он вообще старается не смотреть ни на Тесданова, ни на Колкова.

Колков. Серега, макет твой Гера к себе в институт…

Пауза.