Анжелика. Том 3. Королевские празднества - Анн Голон

Выражение страха промелькнуло на лице инфанты, когда, подняв глаза, она вспомнила, что отныне ее окружают одни французы.

— Вы очаровали нас, — сказал король певцу, — теперь я желаю только одного — как можно чаще слушать вас.

Глаза Жоффрея де Пейрака странно сверкнули из-под маски.

— Никто не желает этого больше, чем я, сир. Но ведь все подвластно Вашему Величеству, не так ли?

Анжелике показалось, что монарх слегка нахмурился.

— Да, это так. Я рад слышать подобные речи из ваших уст, мессир де Пейрак, — немного резко ответил он.

* * *

Вернувшись с мужем домой далеко за полночь, Анжелика, не дожидаясь помощи служанки, сорвала с себя платье и, устало вздохнув, упала на постель.

— Жоффрей, я совершенно разбита. Наверное, я еще не привыкла к придворной жизни. И откуда они черпают силы, чтобы столько развлекаться днем да еще успевать изменять друг другу ночью?

Граф прилег рядом с ней. Было так жарко, что даже прикосновение простыней к телу казалось невыносимым. Время от времени сквозь открытое окно падал свет проносимых мимо факелов, освещая красноватым отблеском постель, полог которой они оставили поднятым. Охваченный предпраздничной суетой Сен-Жан-де-Люз не спал, продолжая готовиться к намеченному на завтра событию.

— Если сейчас я хоть немного не посплю, то упаду во время церемонии, — пробормотала Анжелика, зевая.

Она потянулась, затем прижалась к смуглому худощавому телу мужа.

Он протянул руку и погладил ее бедро, казавшееся в полумраке белоснежным, скользнул по изгибу талии, отыскал маленькую упругую грудь. Сначала едва касаясь, потом все настойчивее его пальцы скользили по нежной коже, медленно спускаясь к животу. Когда же граф позволил себе более смелую ласку, Анжелика запротестовала сонным голосом:

— О, Жоффрей, я так хочу спать!

В душе он сожалел о равнодушии жены, ведь утомленная, сонная Анжелика была соблазнительна как никогда, но, тем не менее, не настаивал. Анжелика украдкой взглянула на мужа из-под опущенных ресниц, убеждаясь, не сильно ли он разочарован отказом и отсутствием у нее стойкости, присущей всем светским дамам. Опершись на локоть, Жоффрей смотрел на нее с легкой улыбкой на губах.

— Спи, любовь моя, — прошептал он.

9 июня

КОГДА Анжелика проснулась, Жоффрей по-прежнему смотрел на нее, словно, пока она спала, он так и не шелохнулся. Она улыбнулась мужу. Было прохладно. Ночной сумрак еще не рассеялся, но небо уже приняло холодный зеленоватый оттенок — предвестник зари. Предутреннее оцепенение охватило городок, и он замер в предвкушении праздника. Еще немного сонная Анжелика потянулась к Жоффрею, и их руки сплелись в страстном объятии.

Он научил ее долгим наслаждениям, научил искусному, любовному поединку, с его притворными дерзкими наступлениями и подчинениями, научил терпению, с которым два любящих существа в сладостном единении ведут друг друга к вершинам блаженства. Когда, насытившись страстью, утомленные, они наконец оторвались друг от друга, солнце уже стояло высоко в небе.

Яркое, величественное солнце баскского неба ознаменовало своим появлением начало нового дня — дня королевской свадьбы.

Наступило долгожданное девятое июня.

— Неужели нам предстоит еще один утомительный день? — рассмеялась Анжелика.

В дверь настойчиво постучала Марго.

— Мадам! Мадам, вам пора! Кареты уже направляются в собор, и если вы задержитесь, то не найдете места, чтобы увидеть кортеж.

Окутанный голубой дымкой город тонул в синеве неба и в оглушительных звуках труб, разносящихся до самого океана.

Это старались изо всех сил тринадцать трубачей короля, четверо от парламента, трое от легкой кавалерии, столько же из королевской стражи и еще двое — все в бархатных синих полукафтанах с золотыми нашивками.

Анжелика, в платье из зеленой парчи, отороченном серебряным кружевом, вертелась перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Днем ранее она немного опасалась, что наряд не будет полностью готов к дню свадьбы, а ведь именно в нем она собиралась присутствовать на всех сегодняшних церемониях.

Анжелика видела, что Жоффрей не сводит с нее сияющих глаз. Он же думал: «Она будет самой красивой! Впрочем, как обычно».

Изящество и совершенная красота жены восхищали его, но они же были и причиной легкой тревоги. Той, что вынудила его вскочить на лошадь и галопом мчаться в Сен-Жан-де-Люз тем вечером, когда он узнал о предстоящем королевском бале в честь свадьбы по доверенности в Фонтарабии. Он ведь отлично понимал, что его Анжелика будет самой красивой…

Но сегодня девятое июня, и с этим приходилось считаться.

День королевской свадьбы, куда все приглашенные прибыли, как один, из-за которой многие разорились и о которой на время забыли в лихорадочной атмосфере мирных переговоров на Фазаньем острове.

* * *

Свадебный кортеж оказался небольшим.

По дороге, устланной коврами, шло несколько человек.

Открывал шествие блистательный, отважный и немного своенравный Арман де Бурбон, принц де Конти. Его тщательно подобранный наряд с множеством складок искусно скрывал сутулость. Брат и союзник Великого Конде во времена Фронды, а ныне управляющий Гиени, Конти возглавлял королевский кортеж и своим присутствием подтверждал желание обеих сторон забыть о трагедиях прошлого.

За ним, утопая в длинной пурпурной мантии, шел кардинал Мазарини.

На некотором расстоянии от него шествовал король, в наряде из золотой парчи, богато украшенном широким черным кружевом. По обеим сторонам от него следовали маркиз д'Юмьер и маркиз де Пегилен, капитаны дворян с «вороньими клювами», оба с голубыми жезлами — символами их чина — в руках.

За ними шла инфанта, молодая королева, которую справа сопровождал Месье, а слева — ее первый кавалер, мессир де Бернонвиль. На ней было платье из серебряной парчи и фиолетовая бархатная, десять локтей в длину мантия, расшитая множеством золотых лилий. Юные кузины короля, мадемуазель де Валуа и мадемуазель де Алансон поддерживали ее по бокам, а мадам де Кариньян несла конец. Две дамы держали над головой инфанты корону.

Королева-мать в черном одеянии вдовы, расшитом серебряной вышивкой, следовала за молодой четой в сопровождении придворных дам и личной охраны. Замыкала шествие мадемуазель де Монпансье, также в черном траурном платье, но ее шею украшали двадцать ниток жемчуга.

Великолепная процессия с трудом пробиралась по улице, вдоль которой выстроились швейцарские и французские гвардейцы и мушкетеры.

Королевский дворец располагался неподалеку от церкви, и все-таки не обошлось без замешательств. Пегилен и д'Юмьер поссорились на виду у всех.