Пожиратели душ - Селия Фридман

Собрав последние силы, она представила себе, как держит на руках маленького ребенка… представила, как отрывает ему голову, как кровь бьет фонтаном из тонкой шейки. Она вскидывает руки – в одной, точно талисман, голова, в другой безголовое тельце – и поливает себя этой кровью.

«НЕ ЖЕЛАЮ УМИРАТЬ ИЗ-ЗА КОГО БЫ ТО НИ БЫЛО!»

Когда кровь воображаемого ребенка промочила ей волосы и одежду, в ее жилы как будто вернулось живительное тепло. Она ощутила кровь на губах и наконец-то втянула в легкие воздух. Ледяные обручи, сдавившие грудь, лопнули и отвалились. Она снова могла дышать, сердце билось по-прежнему. Черные пятна растаяли, комната перестала кружиться.

Вся дрожа, она укрыла лицо в ладонях, сосредоточившись на одном – дышать, жить.

– Что с тобой? – Мать, Эрда, стояла рядом с ней на коленях. – Ты увидел что-то в девочке? Говори же!

– Нет, ничего. Сейчас. – «Я позволила себе забыть, кто я есть, и едва не поплатилась за это».

Женщина, поняв, что расспросами ничего не добьется, отстала. Камала порадовалась этому – ей сейчас было не до того.

Черпая силу у своего консорта, она заглянула в душу больного ребенка – глубоко-глубоко, в то сокровенное место, откуда проистекает вся естественная жизнь. Душевный огонь девочки горел со всем жаром детства, но трепетал по краям, словно свеча на ветру. Ничей она не консорт, и болезнь у нее самая обычная. Если она поддается лечению, девочка поправится.

– Это не Угасание, – с трудом прошептала Камала, выйдя из транса.

Пусть мать пока утешится этим. Та разрыдалась – то ли от благодарности, то ли от страха. Магистр, едва не сгубивший себя самого, – зрелище, должно быть, не из приятных.

Теперь она всматривалась в плоть девочки, ища причину болезни. Камала не была сильна в лекарском ремесле, но основы ей Итанус все же преподал. В этом случае особого мастерства и не требовалось. Дело было не в нарушении равновесия телесных жидкостей, которое способен обнаружить только опытный врач, – виновником оказался обыкновенный кишечный червь. Впрочем, слово «обыкновенный» вряд ли подходило к нему. Во много раз длинней самой девочки, он свернулся клубком у нее внутри, питался ее соками и рос, пока ребенок медленно умирал от истощения.

Странно, что лекарские зелья не изгнали его. Камала видела в нем следы ядов, но он, как видно, слишком разросся, чтобы поддаться умеренным дозам, а усиленное количество снадобья могло бы убить заодно и больную. Лекарства помешали паразиту отложить яйца, но именно поэтому о его существовании никто не догадывался.

Камала прожгла мерзкую тварь от головы до хвоста волной раскаленной магии. Девочка закричала и скорчилась. Ничего. С ней от этого дурного не случится. Со временем остатки сожженного паразита выйдут из нее сами собой, и она начнет выздоравливать.

Убедившись, что дело сделано, Камала вернулась в себя. После битвы за консорта она взмокла и чувствовала ломоту во всем теле. Небольшим количеством атры она очистила и просушила свою кожу, но одежду оставила в прежнем виде.

– Я убил мерзость, из-за которой страдал твой ребенок, – сказала она, стараясь не смотреть в глаза матери. – Корми ее понемногу, но часто. Ей нужно восстановить силы.

Женщина заморгала, по щекам у нее потекли слезы.

– Значит, она будет жить?

– Да. Все будет хорошо. – Камале казалось, что эти слова выговаривает кто-то другой. Сделав усилие, она поднялась. Комната поплыла было, но тут же остановилась. Надо надеяться, силы вернутся и к ней.

Эрда положила руку ей на плечо.

– Ты спас ей жизнь.

– Я сделал что мог. – Повязка на груди сползала, и Камала волшебством вернула ее на место. – Как и обещал.

«Я сократила жизнь кому-то из смертных, чтобы спасти твою дочь. Так распорядились боги, наделив нас Силой и предоставив нам использовать ее по своему усмотрению».

– Давай я тебя накормлю обедом. Скоро мой муж придет. – Эрда опять залилась слезами. – Он сам захочет поблагодарить тебя. Он уж и надеяться перестал.

– Боюсь, мне пора идти. Собери что-нибудь на дорогу, и хватит. А с мужем твоим мы как-нибудь в другой раз повидаемся.

Камала не намеревалась объяснять, почему так торопится. Правды Эрда все равно не поймет, а сочинять убедительную ложь у Камалы сил не осталось. Только магистр понял бы, почему ей так не терпится уйти подальше от этого дома и оставить позади связанные с ним воспоминания.

«Ты был прав, мастер. Напрасно я тебя не послушалась, но теперь запомню урок навсегда, обещаю».

Поняв наконец, что Камала нипочем не хочет остаться, Эрда заметалась по хижине и собрала еды на целое войско: хлеб, сыр, солонина, копченая рыба. Она бы отдала все, что было у нее в кладовой, если бы Камала не воспротивилась: но даже и тогда, увязав всю снедь в узел и добавив к ней тонкое шерстяное одеяло, она сокрушалась, что мальчик ничего больше не хочет взять.

– Довольно, довольно, – твердила Камала. «А если чего не хватит, на то у меня есть колдовство». В этой мысли она нашла странное успокоение. Сегодня она излечила не только девочку, но и себя.

Уже стемнело, когда она отправилась в путь, оглянувшись один-единственный раз. Мать стояла с ребенком на руках, шепча девочке нежные слова, и слезы струились у нее по лицу. Сердце Камалы кольнула смутная зависть, в которой она не желала признаваться. Она заглянула напоследок в тельце ребенка. От паразита остался только обгорелый кусочек, а скоро и того не будет.

«Прощай, брат», – мысленно сказала ему Камала.

Вскинув узел на плечо и уняв колдовством боль в мышцах, она услышала, как дверь дома закрылась за ней.

Над Гансунгом кружил ястреб – необычайно большой, хотя с земли это было не так уж заметно. Его крылья казались огненными на закатном небе, и другие птицы сторонились его, чуя неладное.

Он испустил крик. Очень многие люди, как и птицы, не отличили бы его голос от ястребиного, но гансунгские ведьмы подняли головы к небу. Те же, кому предназначалось это послание, поняли его как нельзя более ясно и ответили так, чтобы слышал один только ястреб.

Следуя полученным указаниям, он снизился и направился к башне, стоявшей в стороне от других. Купцы не толпились вокруг нее, двери не было, а окна, без стекол и занавесей, имелись лишь на самом верху. Ястреб сел на подоконник и проник внутрь.

Очень скоро за ним последовал необычайно большой сокол. Коливар к тому времени уже принял человеческий облик и ждал его.

В верхней комнате башни было около дюжины стульев, но толстый слой пыли показывал, что гости здесь бывают нечасто. Окна служили единственным входом в это ничем не украшенное помещение.

– Недурное место для встречи, – заметил Коливар, когда перья другой птицы окончательно сменились человеческой плотью. – Совершенно уединенное – мне это нравится.