Авантюрист - Роман Терехов

Вторая половина честно награбленного делится на равные доли. Рядовому полагается одна доля, добыча мастера-стрелка и канонира удваивается, капрал и специалист уровня каптенармуса и обозного главы получает пять, офицеры и доктор – по десять долей. За полученное ранение полагается компенсация – нижнему чину в одну долю и прочим в две, при увечье прибавляется три… Свой вклад в общее дело скромно оценил в пятнадцать долей. В качестве апофеоза справедливости к участию в сегодняшнем дележе пригласили обозный люд.

– Любо, братцы? – я гордо подбоченился, надеясь произвести впечатление удачливого атамана.

Предложение вызвало самое горячее одобрение. Еще бы! Позавчера на острове свинцовые гроши собирали, чтоб на пули переплавлять, а тут в руках у каждого бойца окажется изрядная сумма! Да и перед павшими товарищами будет совесть чиста.

И если вопрос с обозниками и нестроевыми решился ко всеобщему удовольствию, то с древичами возникло затруднение. Денежного содержания им по уставу не полагалось, только продовольственный паек, так как эта категория солдат являлась армейским имуществом со всеми вытекающими. Да и деньгами они почти не пользовались: выпивка, продажная любовь, азартные игры и прочие статьи солдатских расходов их не интересовали в принципе. Никодим предложил изящный выход – начислить каждому древичу по половине доли и получившуюся сумму пожертвовать Золотой роще. Я немного подумал и согласился.

Капралы и каптенармус по моему приказу отправились готовить личный состав и площадку для пристрелки оружия. А мы с Беловым и обозным главой погрузились в бухгалтерию войны.

Деньги-деньги-дребеденьги. Внушительная россыпь нумизматических радостей, обрамленная пузатыми кошелями и шкатулками, покрывала солдатское одеяло. Новенькие золотые и серебряные кругляши подмигивали и переливались в редких лучах солнца, пробившегося сквозь нависшие серые тучи. Угрюмо и тяжеловесно покоились горки меди и свинца. Столбиками казиношных фишек высились цехины и империалы, выполненные из загадочного материала.

Задачка нам предстояла нелегкая: сортировать, подсчитать, а потом конвертировать ценный металлолом, представлявший почти полмира, в имперскую валюту, поскольку Армия Освобождения получает денежное довольствие именно в ней. Юнилендовские марки, талеры, дукарские дукаты и гроши, рубли и копейки, а также их клоны из Колоний и Скверны – какой только монеты в добыче не было! Углубляться в местные банкирские премудрости чревато – вот где и самый ловкий чертяка рога поломает, но, увы, необходимо. Надо подчиненных честь по чести рассчитать да прикинуть, какими финансовыми ресурсами располагает новорожденная «вольная рота».

Прежде всего, имперская система поражала простотой и функциональностью. Один империал равнялся десяти золотым цехинам весом в пять граммов чистого металла каждый, а один цехин содержал в себе сто частей, именуемых центами. Изготовленные из специального колдовского пластика империалы и золотые цехины, полновесные серебряные полуцехины и кварты, медные центы наполняли собой «кровеносные» жилы имперской, да и мировой экономики. Денежная масса двигала не только караваны и флотилии, но армии, которые сносили целые государства с политической карты этой вселенной. И вот малая частица этой страшной силы оказалась в наших руках. Магия-шмагия, ха-ха три раза! Вот она, настоящая власть над миром! Мои ладони, к слову, тряслись, как у старика, даже в бою подобного мандража за собой не припомню. Никодим кряхтел, потел и сжимал кулаки, как перед дракой, а Евгений краснел и почему-то прятал взгляд. Вот и настала пора ответить себе, кто мы такие есть перед властью денег? Фу-ух, глаза боятся, руки делают. Приступим, братцы, помолясь.

Происхождение империалов и центов вполне объяснялось их названиями. С цехином дело обстояло сложнее. В некоторых областях островной сверхдержавы эту монету называли «чеканом» – по способу производства. Но знатоки выводили этимологию «цехина» от городских промышленно-торговых объединений – цехов, которые долгое время обладали эксклюзивным правом чеканить золотую монету весом в пять граммов чистого золота. И те и другие сходились во мнении, что золотые цехины существовали еще во времена Первой Империи. Вот эта наполовину истертая золотая «блямба» весом примерно в двадцать пять граммов золота и есть тот самый раритет. Нумизматов среди нас нет, поэтому пойдет по цене лома, проба, по словам Ральфа, в седой древности была не хуже современных.

Полуцехин и кварта в современном исполнении чеканятся из серебра высокой степени чистоты и имеют вес в двадцать пять и двенадцать с половиной граммов. Сделано это для удобства подсчетов, поскольку серебряные монеты обмениваются на золото по принятому в границах Империи твердому курсу десять к одному. Больше всего в обороте и добыче оказалось медной монеты малого достоинства в десять, пять, три, два, один цент и половину цента. Медь и серебро – металлы сами по себе ценные, а высокий технологический уровень чеканки служит дополнительной защитой от фальшивомонетчиков, считать в имперской денежной системе их удобно, поэтому имперские монеты принимают охотно по всему миру. А чтобы мошенники не обрезали края идеально ровных серебряных монет, их ребра защищает тонкий рисунок, воспроизвести который под силу лишь самым современным монетным дворам Юниленда.

Ситуация с обеспеченностью золотом валюты единственной на планете сверхдержавы немного напомнила мне ту, что сложилась в нашем мире. Процентов девяносто так называемых «золотых цехинов» в обороте имперский монетный двор уже давно заменил негорючим, нестираемым и легким чудо-пластиком, подделать который невозможно, зато легко и просто обменять в банке самого богатого государства на кругляш «презренного металла» весом в пять граммов. Вот только меняют не всем и не всегда. Наоборот, система трудится гигантским пылесосом, собирая в метрополию благородные металлы со всего света. Но если кто из иноземных купцов и государей вдруг откажется принимать пластиковые кругляши и похожие на игральные карты ассигнации, тот непременно узнает всю смысловую многогранность слова «горе». Как ни крути, но обеспечиваются имперские деньги не золотом, а свинцом, чугуном и сталью самой мощной армии и флота.

Благодаря Ральфу я знал, что серебряные и золотые монеты остальных государств на глобусе соотносятся с имперской валютой по «плавающему» обменному курсу в пользу последней. В Колониях сплошь и рядом процветают менялы, под разными предлогами снижая курс юнилендовских валют до крайне невыгодного. Армия Освобождения, банки и крупные торговые компании все свои финансовые операции проводят строго в рамках имперской денежной системы.

Но вернемся к прозе жизни. Помнится, Ральф сетовал, что отвалил канцелярии Светлейшего князя Белоярова за капральский патент тридцать империалов – целое состояние! Рекруту Армии Освобождения в день полагалось четыре цента в качестве оплаты за его нелегкий и опасный труд, а капралу первого года службы – аж сорок два. Нетрудно посчитать, что годовое жалованье Ральфа составило бы чуть больше полутора сотен цехинов, что лишь наполовину покрыло бы затраты на патент. Хорошо, что документ бессрочный: приходи, как накопишь денег на следующий чин. А надоело воевать, читай: грабить врагов, красть военное имущество и обирать подчиненных, – продай или передай другому, отстегнув положенное патентодателю. Весьма привлекательная ценная бумага. Но ведь надо еще кушать и выглядеть соответственно статусу. Нижние чины для организации своего питания отдавали половину денежного довольствия и полученные сверх того муку и крупу специально нанятым людям вроде Никодима. Подофицерам в русинских частях было не зазорно питаться из одного котла с рядовыми, старшие офицеры держали для себя отдельную кухню. Ее-то хозяйственный Никодим и «приватизировал» после разгрома лагеря предателей. Очень удобная оказалась штука мобильная полевая кухня – жаль, пришлось бросить.