Магия любви - Светлана Лубенец

Оказавшись дома, романтик чаще всего сникает, ест без интереса. Кстати, кормить влюбленного можно чем попало. Он станет лопать один и тот же суп хоть пять дней подряд, хотя раньше требовал разнообразия. Романтик не просит добавки, не пытается отхватить себе лучший кусок, за столом не чавкает и не выпускает ртом воздух, чем сразу вызывает подозрения родственников. В ответ на тревожные вопросы о самочувствии влюбленный отговаривается усталостью. Он спешит уединиться. Если это ему удается, то, забравшись на диван, романтик начинает предаваться мечтам и уже не представляет опасности для домашних до самого ужина. Но если влюбленного побеспокоить в этот момент, прийти к нему с градусником или попытаться напялить шерстяные носки, то беды не миновать. Забыв про усталость, романтик вскакивает с дивана и начинает носиться по комнате: он ругается, порой брызжет слюной и настоятельно рекомендует оставить его в покое. В это время влюбленный может раскраснеться или же, наоборот, будет мертвецки бледен, что окончательно убедит всех в его тяжком диагнозе. Но кризис болезни приходится обычно на призыв вспомнить об уроках. Романтик тут же затихает на диване в обнимку с градусником, послушно подставляя родственникам свои ступни, чтобы их облачили в шерстяные носки. На ужин влюбленному можно без зазрения совести впихнуть все тот же пятидневный суп – вкуса пищи он все равно не почувствует.

Перед сном романтики любят подолгу стоять в душе – это немного охлаждает пыл. Шум воды успокаивает расшатанные нервы, заставляет на время забыть обо всем. Когда влюбленный выходит из ванной, все думают, что он протер себя до дыр. На самом деле вероятнее всего, что зубы его так и остались не чищены, зато пар валит из ушей.

Ночью романтики не спят. Они грезят о счастье, мнут подушку ушами и бьются локтями о стены. Поутру влюбленного очень легко обидеть, рассказав, как его храп гремел по всей квартире. Он сочтет это глупой шуткой и ни за что не поверит, что продрых всю ночь без задних ног.

Теперь вы примерно можете представить, что начало твориться со мной, как только я встретил Ингу.

Сейчас я совершенно отказываюсь понять, как раньше мог не замечать Ингу. Конечно, она девчонка мелкая, но это если смотреть снаружи. Но по сути это сила! Тут не поспоришь. Слухи о ее выходках стали сползаться ко мне со всех сторон. Оказывается, школа давно стояла на ушах из-за этой девчонки, а я и слыхом не слыхивал, будто школа потопталась именно на моих локаторах. Но с полной ответственностью я мог сказать одно: если Инга и была разбойницей, то в ее благородстве сомневаться не приходилось. Она всегда заступалась за слабых, пусть даже обиженные оказывались старше или крупнее ее самой. В то время я понял для себя одну важную вещь. Слабого человека порой довольно сложно отличить от сильного, особенно если выбирать на глаз. Тут не важен ни рост, ни вес, ни возраст. Вспомните хотя бы историю с поверженной громилой. Настоящая сила не выставляет себя напоказ, она может быть совершенно незаметна до того момента, как ею начинают пользоваться. Признаюсь, я до сих пор не до конца разобрался с тем, что же такое настоящая сила. Но Инга это хорошо понимала уже тогда. Возьмем хотя бы нашу вторую встречу. Ну и опозорился же я!

Конечно же, Катька Фирсова припомнила мне отлынивание от дежурства. Ей невдомек было предположить, что творят с человеком душевные метания. Не стал бы я романтиком в тот памятный день, так отдежурил бы – какие вопросы. Но разговаривать с Фирсовой о любви – дело бесполезное, у нее вся душа отдана общественной работе. А расписание дежурств она составляет с такой пылкостью, будто пишет письмо Онегину. Вот я и не стал оправдываться, когда Катька всю перемену пилила меня за оплошность, принимал это со скорбным молчанием. В довершение ко всему на меня была повешена генеральная уборка класса. А это не просто помахать веником между парт, тут без ведра и тряпки не обойтись. Хорошо еще, Бочкин обещал поддержать меня и остаться после уроков. Но лучше бы он промолчал, честное слово!

Я сидел в классе один и ждал Бочкина. Оказывается, у него сегодня было дополнительное занятие по физике. Я приготовил ведро и собирался набрать в него воды, просто хотел провернуть это дело вместе с Бочкиным – так веселее. Время шло, я ждал. На моей парте скопилось уже три имени «Инга», выполненных в разной технике резьбы по дереву, но Бочкин все не шел со своего дополнительного, и моя уборка простаивала. Тут в коридоре раздались шаги и гул голосов. В класс заглянула ушастая голова какого-то одиннадцатиклассника.

– Ребза, сюда! – крикнула голова. – Тут открыт свободный класс.

Ко мне ввалилась целая компания.

– Ты кто такой? – спросила меня одна из девчонок. – Чего ждешь?

– У меня тут это… генеральная уборка класса, – сказал я, пряча перочинный ножик в карман. – Друга жду.

– Вот и чудно! – девчонка показала лошадиные зубы. – Мы тут посидим пока, а то охранник нас на улицу выгоняет, но там дождь.

– А не пойти ли вам домой? – спросил тихонечко.

– Не, ща все наши соберутся, и мы в киношку рванем. – Ушастая голова засунула в рот конфету и, отправив фантик прямо на пол, добродушно добавила: – Да ты убирайся, чувачок, мы тебе мешать не станем.

– Тебя как зовут? – приземлилась рядом со мной зубастая.

– Борис.

– А он хорошенький, носатенький, – лошадь подмигнула ушастой голове, при этом зачем-то взъерошив мне волосы на затылке. – Бориска-ириска.

Ушастый посмотрел на меня пристально, но соперника не разглядел. Он плюхнулся на стул, выложил ноги на парту и остался совершенно доволен собой. Остальные ребята расселись прямо на партах, они продолжали какой-то веселый разговор, иногда поглядывая на часы.

– Вы тут надолго? – поинтересовался я.

– Я не понял, ты куда-то торопишься? – с подозрением переспросил один из сидящих на партах.

По его тону я понял, что торопиться мне в ближайшее время некуда. Потихоньку в классе начали собираться и другие ребята. Кто-то возвращался с шестого урока, кто-то с дополнительных занятий, кто-то после кружка. Только Бочкина до сих пор не было, и мое пустое ведро стояло тому железным напоминанием. Зато я успел сдружиться с ушастой головой. Это оказался Гена Зыкин. Благодаря атлетическому телосложению и незаурядным внешним данным в этом году ему доверили нести первоклашку со звоночком на праздничной линейке первого сентября. Это все я узнал, пока точил Гене карандаши для черчения. А потом ради нашей зарождающейся дружбы и вовсе подарил ему свою точилку. Его зубастую подругу, которая была неравнодушна к моему затылку, звали Алина. Именно в тот момент, когда она снова шарила когтистой рукой у меня в волосах, появилась Инга! Она зашла в класс и спокойно сказала:

– Ну что, все в сборе? Тогда пошли.

Ребята послушно поспрыгивали с парт, похватали сумки и двинули в сторону двери. Инга тут же пропала из вида, ее заслонили чужие спины и плечи.

– А где Сопыгин? Сопыгина нет! – сказал кто-то из ребят.