Магия любви - Светлана Лубенец

Бедная Вика потом долго еще просыпалась ночью и поражалась своим необдуманным поступкам. Она искренне удивлялась и не понимала: что же мешает им быть вместе? Не понимала: «Я ведь столько раз сказала ему, что люблю его! Почему он не говорит мне того же? В чем проблема, а?» И в глубине души начинала потихоньку разочаровываться и понимать, что слово «люблю» – совсем не волшебное: сказал кому-то и в тебя тут же влюбились, взаимно и с той же силой.

Нет, уяснила Вика. Все не так просто.

Но сегодня, за два дня до Нового года все стало на свои места: смазливый Дима стал активно ухаживать за хорошенькой Ирочкой. Весь вечер Дима не сводил с нее восхищенных глаз, приглашал на все медленные танцы, постоянно улыбался ей, шептал что-то на ушко, крепко прижимал к себе и даже пытался поцеловать. Правда, Ира не далась – громко рассмеялась и, довольная, убежала к подружкам, которые жаждали подробностей.

На этом моменте Вика не выдержала и ушла плакать вниз.

– Тяжелый случай, – вздохнула Нинка. – Парни дебилы, даже десятилетние. Я его видела, кажется.

– Правда, красивый? – улыбнулась Вика.

– Ничего, – пожала плечами Нинка. – Мелкий только. И жирный.

Вика резко перестала улыбаться и задумалась.

– Серьезно, – сказала Нина. – Он не стоит тебя. Может быть, сейчас ты его не устраиваешь, но он увидит тебя лет через… десять и офигеет. Я тебе гарантирую.

– Правда? – не могла поверить Вика. – Но десять лет – это так долго.

– Ты что, будешь ждать его? – спросила я.

– Придется, – вздохнула Вика.

– Вика, – обратилась к ней Нина. – Послушай меня. Сейчас тебе кажется, что мир рухнул, что Дима единственный и все такое, но поверь, это не так. Тебе же десять лет. Плюнь на него и полюби себя, будь наглой, будь вредной – и тебе будет принадлежать мир, а такие, как Дима, будут носить тебя на руках и сдувать пылинки. Ты любишь себя?

– Наверное, нет. Что же мне делать?

– Просто верь, что ты лучшая, – ответила я. – Можешь даже не говорить об этом вслух, просто верь.

– Просто не бегай за ним больше, – советовала Нина. – Не гуляй с ними, не признавайся в любви. Будет сложно, но я справилась. И Наташка справилась, – подмигнула мне. – Мы все через это проходили.

* * *

Мы проводили Вику до дома и через час уже сидели втроем в «Макдоналдсе» у метро.

С Настей мы знакомы еще с детского сада. Мы шептались во время тихого часа, таскали с обеда еду для щенков и котят, живших в подвале. Потом пошли в одну школу. Летом – гоняли в футбол и на велосипедах, зимой – лыжи, снежки и ледяная горка.

Мне вспоминалась всякая ерунда: как на продленке пили горячее молоко с гренками или как ездили в бассейн и, греясь, орали песни в сауне. Настя и Нинка на верхней полке, я и Коля – рядом. И вдруг он запел: «А не спеть ли мне песню о любви да не выдумать ли?» Я продолжала: «Новый жанр, попопсовей мотив… и стихи, и всю жизнь получать гонорар…»

– Поедем в Питер? – спросила Нинка.

– Эх, я так в Неве и не искупалась… – сказала Настя. – А так хотела.

– Насть, в Неве даже рыба не купается… – добавила я.

– Помните, в прошлом году, когда мы ночевали в гостинице, нам заклеивали двери номеров скотчем, чтобы мы не бегали ночью друг к другу?

– А мы с Наташкой все равно бегали, да и остальным скотч с дверей сдирали, чтобы думали, будто и они выходили!

Мы смеялись на весь «Макдак».

– А я помню, как Анна в седьмом классе засекла Наташку с Колей… – начала Нинка. – Как они целовались под лестницей во время физры.

– А вы не знали, что делать… – вспоминала Настя. – Но ты уже тогда умела отжигать. Это же надо было сказать, что вы репетировали «Снежную королеву»!

– Да, – соглашалась я. – Это под Новый год было, мы спектакль готовили для родителей. Я играла маленькую разбойницу, а Коля – севернего оленя.

– Я помню, у него даже шапка была с рогами, зеленая такая.

– Мне тогда не до смеха было… – отвечала я. – Боялась, Анна матери скажет.

– Где Новый год встречать будем? – спросила Настя. – Предложения есть?

– На дачу к Мишке. Он давно уже зовет всех. Чем больше народу, тем лучше! Кстати, вчера он научил меня петь не в ноты. Это та-а-ак весело!

– Это как?

– Это когда специально перевираешь мотив и стараешься петь так, будто у тебя совершенно нет слуха. Чем хуже, тем лучше. Это ведь не так просто, как кажется. Но это безумно смешно и жутко весело. Мы весь вечер угорали. У нас даже любимая песня есть уже…

– Это какая, интересно?

– Я знаю точно, невозможное возможна-а-а! – пропела дебильным голосом, стараясь переврать мотив как можно сильнее.

– Ребят, мы здесь все ненормальные, – серьезно сказала Нинка, допивая молочный коктейль. – Особенно я.

– Что ты опять наделала?

Нина достала телефон, нашла фотографию и протянула нам. Загорелый яркий блондин с бирюзовыми глазами и белозубой улыбкой.

– Симпатичный, – оценила Настя. – Кто это?

– Это Дитер из Мюнхена, – гордо ответила Нина. – Ему двадцать. Позавчера на фейсбуке познакомились. А что? Английский я уже подтянула. Теперь подтяну и немецкий.

* * *

В ночь с двадцать девятого на тридцатое декабря я сидела «Вконтакте» и мысленно подводила наши итоги за прошедший год.

Больше всех повезло Насте и Мишке.

Нинке везло с иностранными языками.

Я же была свободна и почти спокойна.

Так я думала, слушая музыку со страниц девчонок. Так же я думала спустя десять минут, намыливая голову лимонным шампунем, а музыка все играла, играла. Сквозь строчки, которые я знала наизусть, доносились уведомления о новых сообщениях.

Потом я сушила волосы и мазала руки кремом, пила кефир и думала, в чем встречать Новый год на даче.

В три часа ночи глаза слипались. «Вконтакте» пришло два сообщения. Одно от Насти, а второе… от парня в черной шапке с прилипшими снежинками.

К. прислал одно-единственное слово, о котором я мечтала почти целый год.

Привет)

Он ушел офлайн еще час назад, а я сидела, смотрела на это слово и плакала.

Странно: нас представили друг друг два часа назад, а мне кажется, будто уже давно знаю эту девушку. Мне знакомо ее лицо, я уже где-то слышал этот голос, ощущал запах туалетной воды, улыбался в ответ на улыбку и ловил где-то ее взгляд.

– Мне кажется, я уже где-то тебя видел, – сказал я Наташе, когда она держала мою руку над раковиной и лила перекись водорода на ссадину.