Доверие - Пенелопа Дуглас

Однажды утром я проснулась в номере одна и прождала их два дня – родители отправились в тур по всем островам с ночевкой, а обо мне забыли.

Я ужасно испугалась.

– Ты будешь смотреть в зеркало на семнадцатилетнюю девчонку в пятидесятилетнем теле и поймешь, что израсходовала слишком много времени на страдания из-за ублюдков, которые тебя не любили, при этом забыв о целом мире людей, способных полюбить тебя.

Совершенно потеряв самообладание, закрываю глаза. Мое тело сотрясается. Рыдая, я отпускаю свою злость, боль, усталость. Они чересчур долго полностью господствовали над моими мыслями, ведь я жила лишь для того, чтобы родители меня заметили.

Джейк прав.

Я смотрю на него, слезы катятся по моим щекам.

– Они не оставили мне записку. Почему?

Он приподнимает меня, сажает на стойку и вновь обнимает, одной рукой сжимая мои волосы. Уткнувшись лицом ему в шею, беззвучно реву. Я не смогла бы сдержаться, даже если бы попыталась.

– Потому что они были мудаками, детка, – произносит мужчина сдавленно. – Они были гребаными мудаками.

– Я не знаю, кто я такая, – говорю навзрыд.

– Ш-ш-ш-ш…

Джейк успокаивающе гладит пальцами мою голову и крепко прижимает меня к себе. Мои руки безвольно висят вдоль туловища, энергетически я абсолютно истощена под гнетом всех эмоций, которые годами копила и не хотела чувствовать. Мне больно.

– Ш-ш-ш-ш-ш… – шепчет дядя возле моего уха. – Все в порядке.

Он не отпускает меня. Не знаю, сколько я плачу, однако, когда слезы начинают иссякать, мои щеки вспыхивают от стыда.

Пытаюсь подняться, только Джейк не ослабевает хватку, не давая мне шанса сбежать.

И постепенно я забываю обо всем. О беспокойстве, о сомнениях, о стыде… Мать твою, я просто чокнутая, но его это не отпугивает.

Несмело, я обвиваю руками талию Джейка, сцепляю кисти у него за спиной и вдыхаю его запах.

Теплый. Он такой теплый. От них всех, даже от обстановки, исходит тепло. Пусть мы и не закончим то, что начали, это все равно очень приятно. Наверное, Мираи последняя, кто меня обнимал. Я позволила ей такой жест в свой прошлый день рождения, но по-настоящему обнимать себя не давала уже много лет.

Спустя какое-то время моя истерика утихает, боль притупляется, ведь я знаю правду. Родители не любили меня.

И я в этом не виновата.

«Однако они совершили один правильный поступок», – думаю про себя, цепляясь за своего дядю.

Он спрашивает, до сих пор не прерывая объятий:

– Итак, хочешь, чтобы я уложил тебя спать? Я могу.

Не совладав с собой, смеюсь, и чувствую, как его грудь тоже сотрясается от смеха.

Я поднимаю голову и тру глаза. Заметив на его коже свои высыхающие слезы, пытаясь их стереть.

– Извини.

– Все хорошо.

Шмыгнув носом, беру кухонное полотенце и привожу нас обоих в порядок.

– Знаешь, я пыталась обрести счастье, – сообщаю ему. – Встретиться с парнем и все такое, но ты мне не разрешил.

– Я боялся, что на данном этапе парни станут для тебя лишь формой подросткового протеста. Не хотел, чтобы ты сделала что-нибудь, о чем потом пожалеешь.

Смотрю в его голубые глаза. Значит, если для меня это был протест, что же двигало тобой?

Сглотнув, по-прежнему ощущаю прикосновения его рук.

– А может, испугался, – говорит Джейк с легкой дерзкой улыбкой, – что все захотят тебя и помешают нам проводить время с тобой.

В животе зарождается трепет. Мне нравится слышать от него нечто подобное.

– Ты не против?

Я киваю. Все-таки здорово, когда у тебя есть семья.

Дядя стягивает меня со стойки и шлепает по попе.

– Теперь возвращайся в кровать.

Слабо улыбнувшись, снова ощущаю, как он дотрагивается до моего плеча, пытаясь поднять бретельку, но та падает обратно на грудь.

– И тебе, пожалуй, не следует расхаживать по дому в такой одежде, – тихо произносит Джейк.

Подняв глаза, встречаюсь с ним взглядом.

Он склоняет голову набок.

– Особенно этой зимой.

Тирнан

Я прислоняюсь щекой к спине Джейка, подняв лицо к небу. Маленькие белые облака напоминают пушистые точки на голубом фоне. Прохладный воздух с ароматами древесины и влаги наполняет мои легкие. Не помню, когда в последний раз чувствовала себя настолько расслабленно.

После того, как он отправил меня в постель прошлой ночью, я толком не спала, но усталости не ощущаю. Наоборот, мне стало гораздо легче.

– Перестань перехватывать поводья, – огрызается дядя.

Улыбаясь, крепче обхватываю его талию и сжимаю кожаные ремни.

– Но мне нравится управлять.

– Лошадью не так управляют, – отчитывает он, оглянувшись. – Думал, ты умеешь ездить верхом.

– Я тоже так думала, только ты не позволяешь мне кататься самой, – дразню я, положив подбородок ему на плечо.

Наши винтовки болтаются у меня за спиной. Мы огибаем амбар и подъезжаем к дому. Справившись утром с хозяйственными делами, Ной отвез всех девушек в город, а Джейк взял меня в лес потренироваться в стрельбе. Калеба я не видела – и не слышала – со вчерашнего вечера.

Однако, когда мы минуем огромную кучу гравия, которую дядя доставил утром для выравнивания подъездной дорожки, я замечаю его. Парень стоит на лестнице и меняет разбитую стеклянную панель на крыше теплицы, ни разу не обернувшись к нам.

– Ты голодна? – интересуется Джейк.

Остановившись, он спешивается, берет меня за руку и помогает слезть с лошади.

– Да. – Меня мучил голод с тех пор, как я перекусила во время завтрака. Достаточно плотно перекусила, вообще-то. Я могла бы съесть три…

– Чизбургеры! – внезапно кричит Ной.

Резко повернув голову, вижу, что он выходит из амбара с поднятыми вверх кулаками. Улыбаюсь и перевожу взгляд обратно на Джейка.

Качая головой, он вытаскивает ключи из кармана, затем бросает их мне на ладонь.

– Езжайте.

Уже двинувшись к пикапу, я останавливаюсь, разворачиваюсь и быстро целую его в щеку.

Мужчина оцепеневает, глядя на меня.

Подхватив фланелевую рубашку Ноя, повязываю ее вокруг талии и пячусь назад, улыбаясь при этом.

– Ты же сказал, что я должна делать вещи, доставляющие мне радость. Должна найти свое блаженство.

– Уверен, что никогда бы такого не сказал.