Солги со мной - Сабин Дюран

– А вам? Кофе?

Он для упора слегка расставил ноги и покачал головой.

– А лейтенанту? Не знаете, где он?

Полицейский пожал плечами. Я прошел по террасе за угол, остановился во дворе и огляделся. Гавраса не видать. Прогулялся чуть-чуть по дороге и тогда заметил его ярдах в ста. Он стоял ко мне спиной и говорил по телефону, пиная ногой жесткий, как проволока, дерн на обочине.

Я вернулся обратно тем же путем.

– Куда-то подевался…

В кухне налил в чайник воды до краев и насыпал кофе в кофейник. Снова вышел.

– Как думаешь, Эндрю будет кофе?

– Не знаю.

– А ваши товарищи? – обратился я к полицейскому. – Принести им что-нибудь? Работают на самом солнцепеке!

Ангело растерялся. Я жестами показал, будто пью из чашки, и ткнул рукой в направлении бассейна. Он пожал плечами.

– Или воды? – продолжал я. – Я могу пойти и спросить.

Он снова пожал плечами.

– Ладно. Схожу.

– Отнеси сразу кувшин! – крикнула Тина, но я уже спускался по тропинке, шагая через две ступеньки.

В груди бушевал адреналин, перед глазами взрывались цветные блики.

В самом низу я оступился и рухнул на колени. Встал, взял себя в руки и осторожно доковылял до бассейна. Заметил двоих подчиненных Гавраса с другой стороны, направо по склону – в рощице, где сам бродил на этой неделе. Сверкнула белая рубашка. Чья-то склоненная голова. Полицейский сделал несколько шагов, помедлил и что-то сказал. Его товарищ хмыкнул в ответ. Оба стояли ко мне спиной.

С этой стороны бассейн был построен на платформе. Дальше начинался крутой склон: красная земля с низким спутанным подлеском, который упирался в кучу засохшего цемента, камней и кирпичей – мусор, оставленный строителями бассейна. Придется карабкаться здесь, чтобы не привлекать внимание, – это мой единственный шанс выбраться на поле.

Я подошел к краю и, упираясь руками, стал медленно сползать на заду. Внизу присел и навострил уши, не поднялась ли тревога. Пока все хорошо. Не поднимая головы и наклоняясь как можно ниже, не столько побежал, сколько поскакал по заросшей чертополохом каменистой почве в сторону кустарника, где упал на колени и стал ждать. Передо мной была беспорядочная груда белых камней (остатки стены), затем углубление, канава, а за нею – поле, где виднелся желтый ржавый корпус большого экскаватора, ковш которого, точно локоть, лежал на развороченной земле. Лоб и грудь у меня вспотели. В горле чувствовался привкус крови. Руки саднили – оцарапал их о какую-то острую траву. Черт! Времени в обрез…

Я выглянул из-за камней, используя их как прикрытие. За холмом вдалеке начинался Агиос-Стефанос, синел темный треугольник моря. Лучше бы подождать секунду, оглядеть из этого наблюдательного пункта поле, убедиться, что за бровкой не поджидают люди Гавраса, но времени не было. Я шагнул на камни. Под моим весом они тронулись, с грохотом покатились вниз, точно мини-оползень. Спускаясь в канаву, поцарапал спину. Остановился на краю строительного участка. Землю вокруг избороздили глубокие следы от колес. В ста ярдах отсюда начали строить главный корпус отеля – фундамент напоминал посадочную площадку инопланетян. С одной стороны от нее – куча песка, с другой – гора щебня. На мгновение я подумал, не спрятаться ли в одной из них, пока не спадет жара. Представил, как зарываюсь в песок, ощутил его вес на теле.

Нет, безумие! Единственный выход – не останавливаться! Быстро побежал по краю поля. Около ворот притормозил, оглядывая дорогу в обе стороны. Гавраса не видно. Может, уже вернулся в дом и меня ищет.

Перелез через ворота и бросился бегом в сторону поселка. Теперь главное – скорость, надо увеличить расстояние между мною и им, мною и ими – спотыкаясь, испытывая боль в груди, сбежать отсюда к черту!

На развилке остановился. Бросить ли мечту найти Элис и вместо этого удрать в одиночку? Я мог повернуть налево, прочь от порта, по направлению к относительно анонимному Тригаки, поймать попутку или остановить автобус. Доехать до аэропорта… Вспомнилось ее лицо, то, как она закусывала губу, когда задумывалась, как иногда смеялась над самыми обычными моими словами… Момент нерешительности. Неужели вся моя последующая жизнь определена этой секундой? Пытаясь в этом разобраться, можно спятить.

Я повернул направо. По мере спуска с холма широкую дорогу все больше сдавливали с обеих сторон оливковые рощи. Белое солнце, черные тени – шахматная доска. Двигался медленнее, по сточной канаве. Навстречу попался микроавтобус с надписью «Пляжный клуб «Делфинос»», и я посторонился, чтобы его пропустить.

Добежал до придорожного алтаря, где в самый первый день меня высадил автобус, и тут сзади послышался шум мотора. Я прыгнул за алтарь и пригнулся. Машина проехала мимо – бело-синяя вспышка. Я напряг слух: снова газ, затем машина сбрасывает скорость, шелест шин по дорожному полотну… Еще машина… Заглушили мотор. Захлопали дверцами. Голоса.

Сидя на корточках, я попытался замереть каждой мышцей. Помню вкус руки во рту: соль, молотый кофе и грязь. С другой стороны подъехал мотоцикл, остановился недалеко от меня. Шаги, голоса. Приближаются!

Я развернулся и побежал глубже в рощицу, где были навалены черные рулоны, упал, покатился, запутался ногой, прикрылся сеткой и уткнулся лицом в землю.

Лежал, стараясь не издавать ни звука, чувствуя тошноту. Шаги по дороге. Голоса – Гаврас, еще какой-то мужской и Элис. Треск рации.

– Пожалуйста, возвращайтесь в дом, миссис Маккензи! – увещевал Гаврас. – Предоставьте это мне. Мы найдем его и вернем. Я знаю, куда он подался.

И Элис, со слезами в голосе:

– Пожалуйста, найдите его!

Голоса стихли, сошли на нет. Заводящиеся машины… Чей-то низкий голос, греческая речь… Слово «Тригаки».

Было трудно дышать. Грудь сдавило, как будто набрал в легкие земли. «Мы найдем его и вернем». Мелкие камушки впивались в живот и руки. Я приподнял голову. Взгляд сосредоточился на куче увядших цветов и чем-то вроде личинок. Нет, белые свечные огарки. Влажный запах земли и гниющей растительности. Около уха едва ощутимое движение, вибрация миллиона насекомых. Пауки? Жуки? Защекотало лицо. Я содрогнулся всем телом. Приказал себе не двигаться.

Время шло. Стало светлее, сместились тени. Легкий ветерок стих, жара усилилась. Снова проезжали машины. Недалеко копошились куры. В нескольких метрах от меня прошла пожилая женщина. Минул час, может, два. «Пожалуйста, найдите его!» Звучала ли в этой мольбе любовь? Я не знал. Выяснять слишком поздно.

Сдался я скорее физически, чем морально. Потеряла чувствительность правая нога. Стала безжизненным предметом, мертвой плотью. Я представил себя в собственной могиле. Выброшенные цветы, ненужные огарки – неожиданно они обрели смысл: отходы с алтаря на углу дороги. Более ненужные, брошенные тлеть. Мое персональное гнилое святилище…

Когда я встал, потребовалось время, чтобы снова обрели подвижность конечности и зациркулировала кровь. Стопа превратилась в бесполезную культю. Пришлось несколько раз топать по земле, чтобы вернулась чувствительность. Я отодрал оливковые косточки, которые плотно вдавились в руки, словно пули, и тихо, крадучись, двинулся к выходу из рощи.