Место преступления - Фридрих Незнанский

— Что же предлагаешь?

— Я-a?! Я полагал, Костя, что это ты у нас мыслитель. Я бы, например, на твоем месте срочно позвонил еще раз Сердюку и сказал, что Агеева обещали освободить скоро, там Гордеев ждет. После чего они понесутся в Бобров. А вот твой покорный слуга хочет знать, кому сказал о моей поездке прокурор? Костя, жми, пусть «колется» немедленно. И еще можешь без всяких намеков сказать, что если с голов Кати или Веры Красновых упадет хотя бы один волос, я этого Крохаля поганого и в Греции достану. А как я умею это делать, ты помнишь. Скольких я бежавших сукиных сынов в бытность свою под твоим «ласковым приглядом» доставил к тебе из загранки? В браслетах! И этот не избежит подобной участи, я твердо обещаю, меня злить не стоит. К тому же и семья его здесь, Юрка говорит, очень даже милая женщина, пусть он и об этом почаще думает. Они-то уж никуда от нас не уедут!

— Ну, хорошо, а что толку-то? Скажу, а ты сам как?

— А вот об этом пусть теперь прокурор думает. Отдает по трассе строгое приказание категорически не трогать, не останавливать и не задавать дурацких вопросов водителю серебристого джипа «тойота» бортовой номер… сейчас скажу…

Турецкий остановил машину, вышел, оглядел простреленный в десятке мест правый борт.: отверстия были аккуратные, даже по-своему элегантные, только вряд ли кто оценит правильно. А затем он продиктовал Меркулову московский номер автомобиля и снова прыгнул за руль. Машина понеслась…

Дальнейшая дорога прошла без происшествий. Правда, в трех местах на трассу выскакивал очередной гаишник, рассматривал номер даже и не думавшего притормаживать джипа, кивал себе и небрежно отдавал честь. Кому? А, черт его знает, может, тому, кто ему такое нелепое указание отдал. Значит, Костя растряс все-таки этого болтливого Сердюка.

Меркулов сам вышел на связь, когда Александр Борисович снова вернулся к оборванной мысли о тщетности всего сущего. Ну конечно, размышлял он, вспоминая текст великого царя Соломона Давидовича… «Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…… Как хочется жить после этого! Причем красиво…

— Саня, как у тебя дела? Ты не поверишь, я накричал на него! И сказал насчет волоса. Сперва, конечно, с твоей головы. Ну, а потом и про Красновых. Кажется, он понял. Тебя не останавливают?

— Бог милует.

— Да не бог, а прокурор, — сердито поправил Меркулов. — В общем, не волнуйся, у поста при въезде в Смоленск тебя встретят из смоленского ОМОНа и проводят прямо в прокуратуру.

— Ты считаешь, что они — такие дураки, чтобы пропустить меня?

— Ну, Саня, ты становишься подозрительным просто уже не по делу. Неужели ты думаешь, что Сердюк не понимает, что делает?

— Все может быть, Костя. Ну, так ты выяснил, откуда произошла утечка?

— Да, я забыл. Он сказал-таки. Знаешь, кому?

— Догадываюсь. Сутягину.

— Слушай, ну, с тобой просто нельзя уже… ты мысли, что ли, читаешь?

— Нет, лучше тебя представляю себе расклад здешних сил. Значит, надо понимать, Сердюк твой предупредил, ничтоже сумняшеся, разумеется, господина Сутягина, что скоро из Боброва приедет Турецкий и привезет убийственный компромат на его шурина. Готовьтесь, мол, да? А начальник следственного управления прокуратуры — такой дурак, что готов немедленно арестовать родного себе по духу и образу жизни мента-оборотня? Интересные у тебя, однако, знакомства, Костя.

— Перестань, что ты, в конце концов?

— Я-то и помолчу, дорого не возьму, а вот что ты, друг любезный, теперь будешь делать с прокурором, который, извини, положил на все твои регалии это… свое сокровенное?

— Саня, я попросил бы!.. — Меркулов сердился.

— Пожалуйста, стучите — и вам откроют, просите — и вам подадут… Ничего не напоминает?

— Только твою наглость!.. Ладно, не будем ссориться, дело важнее. Но ты, пожалуйста, постарайся быть с ним повежливей. Он клянется, что ничего не знал о Сутягине. Странно, конечно, но тот, оказывается, пришел из оперативно-розыскного бюро, из другого ведомства, другими словами. Говорили, умный и опытный. Ну, теперь он, конечно, посмотрит более внимательно, он и сам очень переживает.

— Ладно, пусть попереживает, это полезно. А вот кто дырки заделывать будет, не знаю. Может, друг-Сутягин? Вместе со своим шурином? Не поинтересовался?

— Все, не отвлекайся от дороги, — сухо ответил, как попрощался, Меркулов.

Финал поездки скомкан не был: «омоновцы» действительно встретили, осмотрели, покачивая головами, прострелянный джип и успокоили: больше, мол, такого не случится. Хорошо бы… Главное, чтоб Вера поверила… Поверила Вера… интересно получается… Вот в таком настроении и поднялся Турецкий по лестнице в приемную главного областного «законника», неся в руке Филину синюю спортивную сумку с легкомысленной для такого учреждения надписью «Адидас».

Сердюк приподнял зад в кресле, из чего следовало, что он оказывает уважение бывшему первому помощнику генерального прокурора. Костя в редких случаях все-таки предпочитал козырять прежними чиновными заслугами друга Сани. Наверное, намекая таким образом, что бывшие связи иногда имеют обычай сохраняться. А там, глядишь, и мнение при встрече — другое. Оно, как увидел вскоре Александр Борисович, и было другим.

— Обошлось? — коротко, деловым тоном спросил Сердюк, подавая руку и снова занимая место в кресле.

— Так точно, Борис Анатольевич, — спокойно подтвердил Турецкий, зная, что этакая «послушность» нередко бывает в чести у важных чиновников, носящих форму.

— Ну, слава Богу, — кивнул тот. — А то мне показалось, что Константин Дмитриевич воспринял… ситуацию с несколько обостренным чувством. Я рад, что все благополучно закончилось. Так надо понимать?

— Если не считать того, что машину расстреляли довольно основательно. Более десятка пулевых отверстий. Она, к сожалению, не моя, а хозяйка ее, Вера Краснова, сестра убитого бизнесмена, одолжила ее мне для поездки к вам. Такая вот история, понимаете ли.

— Да что вы? Так надо же немедленно предъявить автомобиль экспертам! — прокурор словно обрадовался тому, что нашлось конкретное дело.

— Неплохо бы. Но если можно, то поскорее бы. А то мне ведь еще обратно ехать надо. И еще просьба, Борис Анатольевич, если разрешите?..

— Да, конечно, слушаю.

— Желательно не поручать расследование эпизода господину Сутягину. Иначе вещдоки будут безвозвратно утеряны, а факты подтасованы.

— Я в курсе, — неохотно ответил прокурор и нахмурился, Ему явно был неприятен разговор на эту тему. — Разумеется… — он тут же нажал клавишу интеркома и сказал: — Анна Сергеевна, пригласите ко мне Селезнева. Срочно. Пусть он возьмет у господина Турецкого ключи от машины и сделает то, что нужно. Акт экспертизы — ко мне на стол. — Отключился и сказал с покровительственной интонацией: — Можете не сомневаться, Александр Борисович.