Акционерное общество женщин - Елена Котова

– Вот теперь порядок. Каждый испил свою чашу, – заключила Полина.

– Я тебе сказала, с тобой отдельный разговор, – вмешалась Полешек. – Если у тебя одни мечты о пытках в подвале, в чем проблема?

– Я непригодна для пыток в подвале, у меня груди нет.

– Не надо отговорок! – в один голос закричали Катя и Алена. – При правильной постановке отсутствие груди делу не помеха.

– Тогда требую либо чахоточного поэта, либо здоровенного дровосека, на иное не согласна, – заявила Полина.

– Мы тебя на страховых агентов бросим. Бандерасы первой волны были еще ничего, хотя я всегда говорила, что надо было Джудов Ло набирать, – сказала Алена. – А новые – гамак уродов, массовка, нет у них понимания, что требуется женщине.

– С ума сошли, им по двадцать пять, – не сдавалась Полина.

– В этом самый шик! Предстанешь ему амазонкой, прекраснее которой он не познает ничего, будешь ему сказки Шехерезады рассказывать. Тебя же тянет на просвещение. – Степановой надо было сквитаться за бандерасов, но к этому моменту терпение мужчин лопнуло и Александр пришел выяснить, доколе, собственно говоря…

Шурика за последнее время как подменили. Ему нравилось, что у девок дело наладилось, а главное, что каждые выходные на его даче собирается общество, которое ни одному купающемуся хоть в богатстве, хоть во власти человеку даже присниться не могло. Красивые женщины, смотрящие им в рот трое незаурядных мужчин, свежая рыба на пару, которую девушки лениво щиплют, запивая ледяным шабли, черные «Ягуары», шеренгой стоящие у ворот, и «лиловые негры» при них, – жизнь Шурика стала сплошным праздником, хозяином коего был он сам.

Он забыл, как язвил над взрослеющими женщинами, с удовольствием, на правах практически родственника, делал вид, что лазил за пазуху или под юбку то Кысе, то Ирке, то Алене. Родственники-акционеры дружно били его по рукам, все хохотали, а Шурик отправлялся варить кофе.

– Все пошлости обсуждаете? – спросил Шурик. – Гореть вам, грешницы, в геенне огненной. И церковь предаст вас анафеме.

– Это будет лучшая реклама, – радостно парировала Кыса.

– Опять небось о сексе? О душе уже давно пора думать, а у вас один секс на уме, – продолжал Александр.

– Это у вас, у мужчин, один секс на уме, а мы просто ставим вашу похоть на службу правому делу.

– Какому правому делу?

– Правильному правому делу…

– Шурик, ты помнишь, что «Фауст» – это в каком-то смысле наш первоисточник? – спросила Катька. – Вместо удовлетворения на склоне лет Фауст чувствует лишь душевную пустоту и боль от тщеты содеянного. Этим, Шурик, все сказано о так называемой любви. Слышать этого слова не могу, надо законом запретить его произносить. Вот твой Вася небось тоже решил, что знает, что такое любовь…

– А при чем тут Вася?

– Так, к слову пришлось… Считай, что у меня сложный ассоциативный ряд…

Все потянулись из столовой вниз, в бильярдную, к камину. Катька думала о своих словах о «тщете содеянного». Все-таки они, в отличие от Фауста, умеют превратить даже ядовитую ртуть в подобие золота… Ах, нечего разводить философию на пустом месте. Тоже мне, вековые вопросы…

Одна Алена не видела ничего смешного в откровениях подруг. В ней поселился страх, что, несмотря на все неподдельное счастье, с которым Мэтью вечерами встречает ее в своей квартире, на их ночи, на многое иное, что стало их общим, Мэтью может когда-нибудь уехать в свой Лондон, увезя с собой Аленину последнюю любовь, и все, что будет «после», станет представляться ей, как и Полине, пытками.

Ты женщина, и этим ты права…

В. Брюсов. Женщине (1899)

Конечно, рассказывать Герману Генриховичу о ночах шехерезад, проведенных в пытках, было ни к чему, и Катька на следующий день вернулась к столь занимавшему ее адвоката предмету: богатству их женской философии и новой идеологии.

* * *

К началу четвертого года рост продаж в филиалах и отделениях стал опережать московский, а в Москву все чаще стали приезжать элитные дамы – и постарше, и помоложе – из регионов, желающие застраховаться и справедливо требуя ассистентских услуг со скидками.

Катька открыла филиал в Раздорах, организовав с рублевскими салонами и фитнес-центрами совместные программы. Кыса билась в падучей, говоря, что это идиотская затея, потому что из ВИПов головного офиса и так почти половина живет на Рублевке.

Действительно, страховок в Раздорах продали немного, зато все на крупные суммы. Но главное – стали отправлять туда на неделю-две дам из регионов, раз уж они приехали в Москву. «Наше истинное, подмосковное Мерано!» – с гордостью говорила Катька. Действительно, атмосфера в Раздорах было совсем иной, чем в пятизвездочном спа по соседству, работавшему по контракту с итальянским Мерано.

Тем не менее клиенткам из регионов требовался уход за собой постоянно, им нужны были процедуры и все остальные атрибуты нового образа жизни на месте.

Катька мечтала открыть по филиалу в каждой области. Их общество, включая ближнее зарубежье, где шуровал Глеб Шувалов, Европу и Америку, насчитывало уже шесть миллионов клиентов, из них полмиллиона ВИПов, а из ста тысяч клиенток, переваливших за годы существования общества за свою собственную «грань», больше половины стали акционерами.

Собственный капитал на порядок превышал капитал остальных страховых компаний страны. Катька умоляла Степанову активнее искать топ-менеджеров будущей региональной сети и замыслила организацию дополнительной эмиссии.

Конкуренты, конечно, строили козни. Несколько крупнейших страховых компаний создали собственные программы для женщин, предлагая им в пакете со страхованием квартир и машин какие-то процедуры со скидками, поездки в зарубежные спа сомнительного уровня, услуги дизайнеров для застрахованных квартир или домов. Одна страховая компания додумалась до того, что продавала косметическую стоматологию в пакете со страхованием жизни.

– Беспомощные потуги, – пожимала плечами Кыса, вникавшая как главный маркетолог в детали новых программ конкурентов. – Какую новую степень свободы или уверенности они дают женщине? Впаривают теткам все подряд в одном флаконе, чтобы у них уже окончательно крыша отъехала.

– Никто из них не понимает роли просвещения, – утверждала Полина, и хотя от слова «просвещение» Кысу давно тошнило, она соглашалась, что только клиентки их страхового общества перестали чувствовать себя осетриной, а стали царицами мира.

Новая философия уверенно пробивала себе дорогу, шесть миллионов клиентов, для которых она стала естественной и единственно возможной, несли ее дальше – подругам, семьям, детям, а также окружающим их мужчинам. Она действительно все больше превращалась в новую идеологию.