Ворожея. Практика в провинции Камарг - Елена Помазуева

– Клер, не плачь, – донесся откуда-то издалека ласковый голос Кристофа.

А потом он вытер мокрые дорожки с моих щек.

Отчего-то мир казался далеким. И Кристоф со своей заботой, и Лапушка, глухо стучащая копытами по грунтовой дороге, и слова Броссара, который что-то коротко сказал. Наставник и Кристоф перебросились какими-то фразами, а потом я нырнула в спасительное небытие, наконец-то получив долгожданный отдых.

– Клер! Дрянная девчонка! Не смей спать!

Меня тряхнули, словно тряпичную куклу, едва не оторвав голову, а потом пребольно ударили по щекам.

– Ай! – воскликнула я возмущенно и с трудом вырвалась из сна, хмуро рассматривая перекошенное лицо Броссара.

– Не смей спать! – прошипел наставник.

– У нее жар, – донесся тревожный голос Кристофа.

– Ты где был? Почему не смотрел за ней? – накинулся на Кристофа Броссар, при этом не выпуская из болезненного захвата мои предплечья.

– Бо-ольно, – промычала я и попыталась освободиться.

– Я тебя еще и вожжами отхожу! Что ты сделала? Как ты могла? Клер! – Мое имя он выкрикнул очень громко и хлестко.

Голос больно ударил по ушам, и я вновь недовольно замычала. Горло сдавило изнутри так, что не могла произнести ни звука.

– Не тряси ее так, – вступился за меня Кристоф.

– Николас, гони! – рявкнул Броссар, а затем уже напустился на Кристофа, продолжая болезненно сжимать мои руки. – Я же тебя просил не спускать с нее глаз! Чем ты занимался? Любезничал, вместо того чтобы оберегать ее?

– Не надо было везти Клер в ту деревню, – так же громко возразил Кристоф.

– Кто же знал, что она забудет о собственной безопасности?! О богиня! – почти со стоном выдохнул Броссар.

Коляска быстро неслась по кочкам и неровной дороге. Мое тело подпрыгивало на сиденье, но сильные руки ворожея удерживали, не позволяя упасть на пол. Он сидел передо мной на корточках, с тревогой рассматривая лицо.

Почему Броссар так ругается на Кристофа? То, что он грозит вожжами мне, неудивительно – я всегда вызывала у него недовольство. Но что такого мог сделать воспитанный молодой человек?

О богиня, как же жарко! Кожа словно плавилась, превращаясь в жидкую субстанцию. Горло сдавливало все сильнее, отчего дышать с каждым вздохом становилось тяжелее. Я едва могла протолкнуть спасительный глоток внутрь. Сознание плыло, и только жесткий, злой и недовольный взгляд Броссара удерживал от желания уснуть. Слишком сильно он был недоволен, чтобы попытаться дать себе отдых, вызвав новую волну грубости в свой адрес.

– Эмири, Клер подхватила черную хмарь? – донесся до меня вопрос Николаса.

– Дрянная девчонка посмела заболеть этой гадостью! – зло бросил через плечо Броссар.

Я заболела? То есть поэтому у меня так нещадно болят глаза, что хочется их закрыть и не видеть ничего вокруг? Из-за этого тело полыхает, словно его засунули в котел с кипящей водой, а горло сдавило, словно желая лишить даже глотка воздуха?

О богиня! Как такое могло произойти? Я ведь после смерти Ларии хорошо помыла руки, а потом тщательно искупалась в бочке с очищающим заклинанием. Надышаться не могла, маску с лица ни на миг не снимала, пока находилась в деревне с зараженным воздухом.

Кукла! Та самая соломенная игрушка, что бросила в огонь. Было очень жарко, и я отерла пот со лба. О богиня! Правильно наставник ругается! Если бы была в состоянии, сама бы надавала себе пощечин.

Подалась вперед и внимательно посмотрела в глаза Броссару, стараясь сказать, как виновата и что осознала собственное безрассудство. Он во всем прав. Есть обстоятельства, когда правила приличия не играют никакой роли. Ценность дорогих вещей или модных новинок ничто по сравнению с жизнью людей, пусть даже незнакомых. И знания, что так старательно вдалбливал в меня Броссар, имеют ценность только в том случае, если их применять, а не удовлетворяться обычной зубрежкой, лишь бы учитель отстал и был доволен послушной ученицей.

Я смотрела в глаза Броссару и старалась передать свои чувства и понимание того, что он пытался объяснить, пусть и в грубой манере, за эти дни. Невозможность облечь мысли и эмоции в слова заставляла вкладывать все это во взгляд. То, что я усвоила преподанный жизнью урок.

– Клер, слышишь меня? Я тебе обещаю, что ты выздоровеешь! Клянусь богиней, сделаю все возможное и невозможное, но ты будешь жить и продолжать отравлять мое существование и дальше! Нам с тобой еще целый год предстоит впереди. Ты только не засыпай. – И столько мольбы было в его просьбе! – Смотри на меня с негодованием, ужасом, презрительным высокомерием, как ты обычно это делаешь, но не закрывай свои раскосые кошачьи глазки. Только живи, глупенькая моя практикантка! Не бросай меня! Пожалуйста!

– Приехали, – пробасил Николас.

Медленно ворочая глазными яблоками, будто в них насыпали по горсти песка, перевела взгляд на кучера. Николас и Кристоф повязали на лица маски. Видимо, они их достали из сумки наставника. Только сам Броссар этого не сделал. Он не выпустил моих рук из захвата за всю дорогу ни разу, рискуя заразиться от моего дыхания. Смотрел не отрываясь в лицо, внимательно следя за тем, чтобы не соскользнула в небытие, как это сделала Лария. В его взгляде отчетливо читалось беспокойство, вполне объяснимое после случившегося с девочкой. Ворожей не желал потерять еще одного человека от черной хмари, и я прекрасно его понимала.

– Клер, не закрывай глаза, все время смотри на меня! – приказал Броссар и подхватил горящее огнем тело на руки.

Я услышала стук шагов по деревянным мосткам, а затем дверь за нами захлопнулась.

– Кристоф, приготовь воду! Скажи Николасу, чтобы сжег всю одежду, что была на нем, – привычно распоряжался Броссар.

– Эмири, у Клер появились пятна, – тихо произнес Кристоф.

– Она будет жить! – отрезал тот. – Хочешь помогать – оставайся, если нет – лучше уйди! Мне не нужны сетования и оплакивание живых.

– Я ее не брошу и не собираюсь никуда уходить! – твердо ответил Кристоф.

– Хорошо, – чуть мягче произнес Броссар. – Я ее раздеваю, ты готовишь воду, затем моешь, я делаю отвар. Все ясно?

– Да.

Мужские руки срывали с горящего тела одежду. Простая ткань рвалась и трещала, не выдерживая напора.

– Вода, – глухо сквозь маску сообщил Кристоф.

И теперь уже другие мужские руки прикасались ко мне. Кристоф бережно и очень аккуратно проводил по коже мокрой ветошью, ненадолго давая отдохновение от жара, готового разорвать изнутри. Иногда он смотрел в мои глаза встревоженно, но, заметив, что я не сплю, продолжал смывать пот с кожи.

Кто бы мог подумать, что такое произойдет? Несколько дней назад я ухаживала за ним, а сегодня мы поменялись местами. Пути богини неисповедимы!

Стеснение было, я чувствовала себя неловко обнаженной перед мужским взглядом, но вскоре и это ушло. Броссар вновь оказался прав. Меня не заботило, что за мной ухаживает мужчина. Сейчас главное, что Кристоф остался, помогает наставнику. А еще я вспоминала прогулку у озера и его признание. Казалось, это произошло давно, как будто не со мной и в другой жизни. Но нет, вот он рядом, волнуется за меня, переживает.