Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды - Антон Корнилов

Эвин бросился к Темной твари, увлеченной трапезой. Вскинув над головой скованные руки, он прыгнул на спину каррхама. На этот раз захват прошел точно – цепь накрепко стиснула горло зверюги.

Через четверть часа бандиты один за другим спустились с оголенного хребта Малого Топтуна.

– А мне никогда не нравился этот жирный ублюдок, – жизнерадостно заявил Тони Бельмо. – Нытик он… был. Не перевариваю нытиков.

– Зато Темные твари переваривают, – заметил Лысый Черт. – Всяких. И нытиков, и не нытиков.

– А где «спасибо»-то? – весело осведомился у Эвина, стоявшего над задушенным каррхамом, Мартин Ухорез. – Я сразу догадался, что ты в первый раз промахнулся, не так хотел зверюгу цепью захлестнуть. Если б не я, тебе бы…

Он осекся и нахмурился, не увидев на перепачканном лице юноши радости от победы. А бандиты между тем продолжали праздновать отсрочку гибели.

– Наш верховод завсегда на шаг вперед думает! – хохотнул Тони. – Голова! Что и сказать – голова!

– Ты молодец, Тихоня, – сдержанно похвалил Эвина и Стю Одноглазый. – Не ожидал… Хотя на самом деле, если б не Мартин, хрен бы у тебя что получилось.

– Зато какой обед у нас теперь, – хмуро проговорил громадный Цыпа Рви-Пополам, – из двух блюд обед.

Эту реплику никто комментировать не стал. Хотя совсем не было похоже, что Цыпа шутил. Впрочем, судя по физиономии Рви-Пополам, этот бандит был из тех, кто шуток не понимает и шутить не умеет.

– Из восьми блюд обед, – вдруг проговорил Эвин. – И не у нас.

– А? – повернулись к нему разбойники.

Откуда-то из туманного далека долетел к скелету Топтуна хриплый рык. И этот рык тут же поддержали – воем, визгом, свистом и лаем – множество других нечеловеческих глоток: кажется, со всех сторон.

– Поясни, – быстро потребовал Мартин.

– Я же сказал, – ответил Эвин. – Ничего не предпринимайте. Не вмешивайтесь.

Короткая пауза сразу наполнилась недоуменным молчанием – как кувшин под тугой струей пива из полной бочки.

– Во-первых, – сказал Эвин. – Каррхамы всегда охотятся стаями. Этот, видимо, оторвался от сородичей, погнавшись за слишком резвой Попрыгуньей. А во-вторых, все Темные твари чуют кровь представителей Светлых рас за много-много шагов.

Комната, которую сэр Альва отвел новобрачным в графских покоях, была просторна – но так обильно завешена гобеленами, праздничными покрывалами, шелковыми рюшами и прочими ненужными украшениями, что новоиспеченный супруг маркиз Рон Грир чувствовал себя в ней тесно и неуютно. Словно внутри большого свадебного торта.

Маркиз сидел прямо на полу, сгорбившись над пюпитром с раскрытой книгой. Еще один пюпитр, предназначенный для письма, стоял рядом, на нем помещались свиток и чернильница с пером. Время от времени, когда уставала спина, маркиз, кряхтя, скособочивался то в одну, то в другую сторону, опирался локтями о стопки книг, поставленные под руки. Чернила в чернильнице уже подсыхали, покрываясь сверху ломкой корочкой, а Рон еще ни разу не умокнул туда перо, и свиток его был чист.

Он бездумно перелистнул страницу, тут же позабыв, что прочитал… И вдруг вскинул голову, колыхнув толстыми розовыми щеками.

Нет, никого… Послышалось… Чтобы окончательно убедиться, посмотрел на один из пары напольных подсвечников, установленных у полуоткрытой двери – он успел уже опытным путем определить: когда кто-нибудь проходит по коридору мимо комнаты, пламя свечей начинает рвано метаться.

Свечи горели ровно, и в коридоре было тихо.

Рон встряхнулся, решительно взял перо, уставился в книгу.

– Дело всей жизни, – привычно пробормотал он, безуспешно стараясь наладить в себе рабочий настрой. – Дело всей жизни…

Но уже через секунду он снова вздернул голову, как собака, услышавшая где-то вдалеке подозрительный шум.

Опять никого…

И пухлые плечи маркиза опустились сами собой, перо выпало из пальцев.

– Дело всей… – вышептал он и затих.

Нет ее!

Нет и нет. Все нет и нет…

Вчера – в законную брачную ночь – она сказалась усталой, попросила разрешения ночевать у себя, в девичьей. А он согласился.

А как ему не согласиться? Разве он не понимает… Она вон какая – словно Эферра, королева снежной ночи, которой поклоняются варвары далеких Бронзовых гор, белолицая, ясноглазая, точеная, будто ледяная статуя, прекрасная, прекрасная!..

А он…

А он просто толстый сухорукий тюфяк, нелепый и неловкий, который в ее обществе даже слова внятного сказать не в состоянии. Толстый тюфяк, урод, да при том еще и тряпка. Они ведь уже законные супруги. И он-то сам по себе не кто-нибудь, а – маркиз Рон Грир, наследник Золотого Рога, один из самых знатных и богатых людей Арвендейла… Мог и настоять. Мог приказать в конце концов! Но не настоял. И не приказал. Сник и послушно кивнул в ответ на ее просьбу.

Рон встал. Закусив перо в зубах, словно курительную трубку, принялся прохаживаться по комнате с целью размяться и отвлечься… Но уже через пару шагов запутался головой в свисающей с потолка цветастой рюше, прянул в сторону, зацепился за складку ковра, едва не упал, пробежал несколько неуклюжих шагов, сам не видя куда, – и едва затормозил перед высоким зеркалом в золоченой раме, чудом не ткнувшись в него головой.

Из зеркала на него смотрела круглая румяная физиономия, чуть опушенная понизу пушистой бородкой. Маркиз вынул изо рта перо и привычно вздохнул. Дурацкая бородка! Дурацкий нос картошкой! Дурацкие кудряшки! Дурацкие пухлые губы!.. Вельможи Золотого Рога говорят, что он очень похож на своего отца, сэра Руэри. Льстят, конечно. Но и не очень врут. Маркиз знал: они с отцом действительно похожи, но все, что было в Руэри Грире крупного, мужественного, грубовато-волевого – в его собственном облике расплылось и размылось, как глина под дождем, превратилось в мягкое, бесформенное, бабье…

Вспомнив об отце, Рон вспомнил и тот день – около полугода тому назад, – как он стоял рядом с ним у такого же почти зеркала в замке Золотой Рог.

– Ну? – весело гукнул тогда герцог Руэри. – Не терпится, поди, глянуть?

И не дожидаясь ответа, мазнул небрежный знак перед собой и легко дунул на зеркальную поверхность. Их отражения поплыли, поплыли… И вместо отражений вдруг ясно вспыхнул блистательный лик виконтессы Сенги.

– Нравится? А? Нравится? Кака-ая бабе-еночка! Я б тоже такую помять не отказался!..

Рон сегодняшний поморщился, отвернулся от зеркала.

Где же Сенга? Почему она не идет? За окном уже прокричали вторую стражу, а ее все нет! Где она, милая? Хоть бы посмотреть на нее!

Рон рассеянно повторил отцовский знак и подул в свое отражение.

Ничего не произошло.