Змеиный маг - Трейси Хикмэн

– Нет-нет, брат. Это я должен извиняться, – Самах наклонил голову и печально вздохнул. – Ола уже говорила мне, что я слишком много работаю. Начинают сдавать нервы. Я погорячился. Я забыл, что вы здесь чужой и не можете знать наших правил относительно этой библиотеки. Конечно же, она открыта для всех сартанов. Но, как вы сами можете видеть, – Советник повел рукой в сторону раздела «Древняя история», – многие из этих свитков старые и очень хрупкие. Нельзя, например, позволить, чтобы к ним: прикасался ребенок. Или те, кто одержим пустым любопытством. Такие люди, конечно же, не хотят ничего плохого, но по небрежности могут причинить непоправимый вред, Я думаю, вы не станете обвинять нас за то, что мы хотим знать, кто входит библиотеку?

Нет, Альфред признавал, что это достаточно уважительная причина. Но Самах был не из тех людей, которые способны бросить все и примчаться сюда в испуге, что дети перепачкают виноградным желе его драгоценные манускрипты. А ведь Советник на самом деле был испуган. Разгневан и испуган. Его гнев был порожден страхом. Глаза Альфреда непроизвольно остановились на том разделе, с которого Раму начал свою проверку

– Конечно, мы всегда рады приветствовать серьезных исследователей, – продолжал Самах. – Только сперва они должны прийти в Совет и попросить ключ.

Самах пристально наблюдал за Альфредом. Альфред попытался отвести глаза от названия раздела и посмотреть на Самаха, но глаза сопротивлялись. Они упорно желали смотреть в прежнем направлении. Альфред попытался перевести взгляд. Напряжение оказалось слишком большим. Веки начали дергаться, и Альфред как-то странно замигал.

Самах замолчал и посмотрел на него.

– С вами все в порядке?

– Простите, – пробормотал Альфед„ – Нервы шалят.

Советник нахмурился. У сартанов нервы не шалят.

– Теперь вы понимаете, брат, почему мы наблюдаем за тем, кто сюда входит? – настойчиво спросил Самах. Было ясно, что терпение вот-вот покинет его,

«Понимаю ли я, почему библиотека превращена в ловушку с сигнализацией и почему вошедшего держат как заложника до тех пор, пока глава Совета не явится и не допросит его? Нет, – подумал Альфред, – этого я действительно не понимаю»,

Но он только кивнул и пробормотал что-то насчет того, что он, конечно же, все понимает.

– Бывает, бывает! – произнес Самах с натянутой улыбкой. – Случайность, как вы сами сказали. Никакой вред не нанесен. Я уверен, что вы сожалеете о случившемся. А мы с Раму сожалеем о том, что перепугали вас до полусмерти. Ну а сейчас пора обедать. Вы расскажете историю Оле. Боюсь, Раму, твоя мать будет долго смеяться над этим недоразумением.

Раму издал болезненный смешок. Он явно не видел в этом ничего веселого.

– Пожалуйста, брат, присядьте, – сказал Самах, жестом указывая на стул. – Я пойду открою вход. Это сложные руны. Мне понадобится некоторое время, чтобы исполнить их. Вас это утомит. Нет никакой необходимости стоять и ждать, пока я буду возиться. Раму составит вам компанию в мое отсутствие.

«Раму должен проследить, чтобы я не подсматривал за вами и не нашел выход». Альфред опустился: на стул и почесал собаку за ухом «Возможно, от этого будет больше вреда, чем пользы, но я все-таки задам один вопрос».

– Самах, – позвал он, остановив главу Совета на полпути к двери. – Теперь, когда я знаю правила этой библиотеки, могу я получить разрешение на вход? Видите ли, менши всегда были моим хобби. Особенно меня интересовали гномы Ариануса. Я заметил здесь несколько текстов…

Он прочитал ответ во взгляде Самаха.

Альфред осекся. Губы его несколько раз шевельнулись, но больше никаких слов не последовало.

Самах терпеливо подождал, чтобы быть уверенным, что Альфред уже закончил свою мысль.

– Конечно, вы можете здесь работать, брат. Мы будем рады предоставить в ваше распоряжение все имеющиеся у нас документы по интересующей вас теме. Но не сейчас.

– Не сейчас? – переспросил Альфред.

– Нет, боюсь, не сейчас Совет хочет проверить библиотеку и убедиться:, что за время Сна она не пострадала Когда мы обсуждали эту проблему, я рекомендовал Совету временно закрыть доступ в библиотеку. И мы должны позаботиться, чтобы отныне не было никаких «случайных» посетителей.

Советник повернулся и исчез за дверью в дальней стене, открыв ее при помощи едва слышно произнесенной руны. Дверь захлопнулась за ним. До Альфреда долетели звуки песнопения, но слова были совершенно неразборчивы

Раму сел напротив Альфреда и попытался наладить дружеские отношения с собакой. Собака холодно отвергла эти попытки.

Взгляд Альфреда скова заскользил по заголовкам запретных свитков

Мы снова дома!

Я разрываюсь между радостью и горем, между ужасным несчастьем, случившимся в наше отсутствие… Нет, лучше я запишу все по порядку.

Сейчас я сижу в собственной комнате. Вокруг меня милые моему сердцу вещи. Все точно такое, каким я его оставила. Это несказанно удивило меня. В отличие от двух остальных народов, гномы очень практично относятся к смерти. Когда гном умирает, его родственники и друзья в течение ночи оплакивают его, потом в течение дня празднуют воссоединение умершего с Единым. После этого все имущество покойника делится между родственниками и друзьями. Его комнату убирают и туда вселяется другой гном[28]. Я полагала, что этому обычаю последуют и в моем случае, и была готова обнаружить в своей комнате удобно там устроившуюся кузину Фриску. Мне не стыдно признаться, что я с удовольствием собиралась спустить свою несносную родственницу с лестницы вместе с ее кудрявыми бакенбардами

Но оказалось, что мама не верила в то, что я умерла. Она просто отказалась в это верить, хотя тетя Гертруда, как мне рассказывал отец, дошла до того, что посмела намекать, будто мама лишилась рассудка. После этого мама решила продемонстрировать свое искусство метания топора и очень энергично пообещала «подправить Гертруде прическу» или что-то в этом духе.

Пока мама снимала топор со стены, пала напомнил тете, что, хотя руки у мамы по-прежнему крепкие, прицел у нее уже не тот, что в молодости. Тетя Гертруда внезапно вспомнила, что у нее есть срочное дело где-то в другом месте. Она с трудом извлекла Фриску из моей комнаты (наверно, при помощи лебедки), и они убрались.

Но я опять брожу по боковому туннелю, как у, нас говорят. Последнее, о чем я писала, – как мы плыли на корабле навстречу смерти, а теперь мы дома, в целости и сохранности, и я понятия не имею, как нам это удалось.