Дорога по облакам - Лариса Петровичева

— Харвис, сыночек! — Мама Мгбеи выпрямилась от печи и, подойдя к Харвису, крепко обняла его. — Чего ты в такую рань?

— Не спится, — угрюмо признался Харвис. Мама Мгбеи вздохнула и, сняв с плиты кофейник, указала Харвису на стул.

— Садись, кофейку попьем, — сказала она и, когда Харвис послушно устроился за столом, поинтересовалась: — Чем будешь заниматься?

Харвис пожал плечами. Принц Альден приглашал его погостить в Везерли — король Клаус все-таки предпочел оставить сына в почетной ссылке — но Харвис предполагал, что там будет слишком много воспоминаний и вина.

— Я не знаю, Мама Мгбеи, — ответил он. — Я хочу уехать отсюда.

Нянюшка понимающе качнула головой. Придвинула к Харвису тарелку со свежевыпеченными булочками.

— Сыночек, ты ведь и сам знаешь, — она смотрела с таким теплом и любовью, что Харвис почувствовал, как защипало в носу. — Куда бы ты ни поехал, ты всегда возьмешь с собой себя. Перемена места не принесет тебе счастья.

С этим трудно было поспорить. Харвис отправился в изгнание, но все изменилось только тогда, когда он нашел Эвглин.

— Мама Мгбеи, а сколько тебе лет? — вдруг спросил он. Нянюшка рассмеялась и ответила:

— Когда у тысячехвостого Джембе было еще только восемьсот хвостов, я вышла замуж в первый раз. А когда у него будет две тысячи хвостов и один рог, то Владыка Мгунгва приберет меня в синюю саванну.

— Значит, я могу полагаться на твой опыт… — задумчиво сказал Харвис. Мама Мгбеи только рукой махнула.

— У тебя и своего опыта хватает. Мой маленький Харвис давно вырос.

На кухню заглянула служанка и, правильно поняв взгляд Мамы Мгбеи, ушла. Нянюшка вздохнула.

— Ты тоскуешь, сыночек, — промолвила она. — Ты не можешь вернуть ни девочку, ни силу, и эта тоска тебя прикончит. Поверь мне, мой хороший, так и будет.

Харвис и не сомневался. Он думал о своем будущем примерно такими же словами. Он все прекрасно понимал.

— Что же мне делать, Мама Мгбеи? — спросил он. Нянюшка улыбнулась и похлопала его по руке. Прикосновение было живым и ободряющим, как в детстве.

— Займись делом, Харвис, — посоветовала она. — Видишь ли, милый мой, я просто старая женщина и не знаю, как творить магию и как ее возвращать. Но зато я знаю, что разбитую душу можно склеить работой. Не всегда, конечно. Но очень часто это помогает.

Мама Мгбеи улыбнулась и откусила от булочки. Зубы у нее были крепкие, белые, как у совсем молодой женщины. Харвис подумал, что когда-то Мама Мгбеи была веселой и красивой девчонкой и бегала по саванне так, что могла обогнать льва.

— Я утратил магию, — сказал Харвис. — Я вытек. Я ничего не могу сделать.

Мама Мгбеи только рукой махнула.

— Харвис, говорю ж тебе: я не смыслю в магии. Но ты можешь делать свою работу и без волшебства. Тебя изгнали за умные мысли. Давно ты садился за книги, сыночек? Давно думал о других мирах?

Харвис хотел было ответить, что Мама Мгбеи не понимает всей тонкости его работы, но вдруг осекся и понял, что она была права.

Он точно знает, что существует множество обитаемых миров.

Он наметил условия, при которых открываются врата между мирами.

И рассчитать механизм открытия врат он сможет и без магии. Это чистая механика и расчет.

— Знаешь, а ведь ты права, — произнес Харвис. — Я ведь могу просто сесть за стол и начать работу. Здесь-то как раз магия и не нужна.

Мама Мгбеи торжествующе улыбнулась и снова похлопала Харвиса по руке.

— Вот видишь! Думаю, это хороший выход.

«А когда откроются врата, — вдруг подумал Харвис, — то я найду Эвглин».

Мысль была легкой и ослепляющей. Впервые за все эти тяжелые дни ему стало спокойно.

Да, ребенок.

Семь недель.

У него уже было крошечное сердечко, и оно стучало так быстро и громко, оно так спешило жить, что Геля на мгновение перестала дышать. Врач вернулся за стол и, начав заполнять бумаги, спросил:

— Оставляем?

Геля не сразу поняла, что он имеет в виду. Одевшись, она вышла из-за ширмы и села на стул. Врач оторвался от карты и вопросительно посмотрел на нее. Он выглядел ненамного старше Гели, но в его лице уже поселилась какая-то профессиональная усталость. Геля подумала, что именно заставило этого молодого парня, отдаленно похожего на Борха, пойти в гинекологи.

— Оставляем? — повторил он.

— Кого? — испуганно спросила Геля. Врач завел глаза, всем своим видом показывая, как его вымотали тупые пациенты. Медсестра, которая быстрым неразборчивым почерком оформляла направления на анализы, рыкнула:

— Ребенка! Ты только что залетела, а уже тупишь!

Геля посмотрела на нее так, что медсестра осеклась и опустила взгляд к бумагам. «Никто и никогда не будет так со мной говорить, — подумала Геля. — Я уже не та девчонка, которая всего боялась».

Она летала на драконах и видела лесных богов. Она никому не даст себя в обиду.

— Оставляем, — сухо сказала она и перевела тяжелый внимательный взгляд на врача. — Что-то еще?

Вопросов больше не было.

Спустя четверть часа Геля вышла из женской консультации с огромной стопкой направлений на анализы. Утро было солнечным и ясным, и, глядя, как из-за деревьев неторопливо выползает осеннее солнце, Геля неожиданно подумала, что все еще наладится.

Минувшие недели прошли в беготне и хлопотах. Таня и Кир все-таки решили отвести Гелю в институт, пред светлы очи декана. Геля прекрасно понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но, когда они подошли к дверям деканата, крошечная желтая точка в ее животе вдруг дрогнула, разливаясь теплом, и Геля услышала голос Харвиса:

«Просто плавно проведи рукой по воздуху. И скажи нужные слова. Sim aakh lessalom beth».

— Sim aakh lessalom beth, — послушно повторила Геля и мягко погладила невидимую кошку. В следующую минуту вся их компания уже ввалилась в деканат, и Геля услышала, как Таня говорит:

— ТамарМихална, здравствуйте. У нас тут, в общем, вот кто вернулся.

Декан оторвалась от ноутбука, и Кир мягко вытолкнул Гелю вперед.

— Здравствуйте, — негромко сказала Геля. Декан их факультета имела славу строгой, почти безжалостной дамы — и теперь эта безжалостная дама смотрела настолько растерянно и удивленно, что ее сухое лицо казалось несчастным и детским.

— Шувалова! — выдохнула декан, нервным движением подхватила ручку со стола и принялась ее развинчивать, не сводя взгляда с Гели. — Живая!

На ее возглас из примыкающей преподавательской выглянула зам по воспитательной и, всплеснув пухлыми руками, привалилась к стене, чтоб не упасть.