Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество - Роман Николаевич Лункин

компонентом (40–60 % и более мигрантов) и национальной миссией в крупнейших странах Европы. В Италии это Федерация протестантских церквей, Вальденсийская церковь и Методистская церковь привлекают выходцев из Ганы, Филиппин, Латинской Америки и Южной Кореи, а среди баптистов много румын и украинцев. В Великобритании это пятидесятнические церкви (самая большая – Мусама Диско Кристо Черч), Совет африканских и карибских церквей Соединенного Королевства и Альянс трансатлантических церквей и церквей Тихого океана. В Ирландии в рамках национальной миссии активна Методистская церковь – в общинах много выходцев из Африки и Индии, а также Бразилии, среди молодежи – до 40 % мигрантов (из них половина новые мигранты, а половина – второе поколение мигрантов).

В Германии в Евнгелическо-лютеранской церкви (ЕЛЦ) существуют общины выходцев из Индонезии, Ганы, Финляндии, Нидерландов, Швеции и Вьетнама. В ЕЛЦ также есть разного рода комиссии и проекты межкультурного служения. Во Франции особенно выделяется в межнациональной работе Объединенная протестантская церковь Франции (в Париже самый высокий процент мигрантов в церквях – 20 %), есть и этнические союзы – Союз африканских и карибских церквей. Французская протестантская федерация поддерживает межцерковные проекты с церквями, которыми руководят мигранты.

Давая общую картину распространения миссии среди мигрантов, Комиссия церквей по мигрантам в Европе дает свою классификацию общин: церковь этнического меньшинства как часть более широкого объединения с другой традицией; международная церковь как мультиэтническая община, которая использует какой-либо национальный язык в богослужении; межкультурная церковь, в которой есть разные этнические группы со своим служением[399]. В реальности можно говорить о двух видах служения – во-первых, этническая община со своей национальной миссией (в Москве, например, есть филиппинская и корейская община в Католической церкви, но они собираются отдельно). Во-вторых, мультинациональная и, следовательно, мультикультурная община, которая активно занимается миссией среди мигрантов, но интегрирует их в рамках более широкого объединения и общего богослужения (последний вариант наиболее характерен для протестантских церквей в России, хотя есть и этнические церкви).

Участие христианских церквей в разрешении миграционного кризиса стало вдохновляющим примером для духовенства и верующих. Оказалось, что христианство и его институты не только не изгнаны из общества в результате секуляризации, но и востребованы обществом, нужны ему. Таким образом, процесс десекуляризации привел не только к возвращению церквей и религиозной тематики в публичную сферу, но и к интеграции околоцерковных гражданских институтов (проектов, движений, фондов и т. д.) в демократическую политическую систему при всей ее внешней безрелигиозности.

Ради расширения своей миссии и политического влияния многим христианским деятелям пришлось идти против общественного мнения, которое выступает за ограничение потока въезжающих в страны ЕС, части либеральных политических сил, которые стремятся минимизировать влияние миграционного и религиозного фактора, а также правых партий, которые настроены националистически. Но в итоге церковные миссии, пусть и не в столь массовом масштабе, стали не просто оазисами милосердия, но и центрами массовой ассимиляции в той или иной форме мигрантов разных категорий в европейских обществах. Новой основой идентичности современной Европы стала многонациональность и церковная миссия, меняющая лицо христианства на континенте и отношение к «чужим» в самом разном смысле этого слова. Преодоление национальных границ в церковном контексте вдохнуло новую жизнь в общеевропейское единство, но стало неприятной неожиданностью для исторических народов Европы, теряющих, часто в своих же странах, исключительное положение.

3.4. Религиозная реакция на пандемию коронавируса

3.4.1. Особенности религиозного сознания

Церковь в Европе – в отличие от светских властей – накопила многовековой опыт борьбы с эпидемиями. Последние послужили толчком для появления целого ряда церковных больниц и монастырей, орденов (например, католический Орден св. Лазаря, члены которого устраивали своего рода лечебницы – «лазареты»).

Ватикан также использовал эпидемии, чтобы напомнить верующим о болезни как наказании за грехи, о том, что грядут последние времена. Наряду с помощью людям и организацией первых больниц в монастырях церковь собирала большие пожертвования в трудные времена (многие эпидемии продолжались по десятку лет). Православные церкви, как правило, действовали в соответствии с указаниями властей, священнослужители посещали больницы, служили молебны, церкви закрывались в крайнем случае. Только к 1860-м гг. после ряда эпидемий холеры в России были выработаны четкие гигиенические правила проведения служб во время борьбы с болезнями. Пандемия коронавируса 2020 г. стала вызовом для многих церквей – их способности быть полезными обществу и государству в условиях, когда чиновники перестали обращать внимание на специфические интересы верующих и духовенства.

В то время как страны Европейского союза закрывают границы друг с другом, прерывается авиасообщение, да и просто человеческое общение в условиях карантина, религиозные организации показывают пример солидарности и открытости в борьбе с пандемией коронавируса COVID-19[400]. Христианские церкви проявили себя активной частью гражданского общества. Они живо и оперативно отреагировали на критическую ситуацию, которая сложилась в целом ряде европейских стран (прежде всего, в Италии, Германии, Испании, Великобритании). Во-первых, церкви снова (как и во время миграционного кризиса) показали свое значение для общества и разрешения его социальных проблем. Во-вторых, оказалось, что церковная деятельность в действительности является одним из оснований европейского единства, а христианство – «душой Европы», как об этом неоднократно заявляли религиозные лидеры. Еще в 1990 г. президент Европейской комиссии Жак Делор призвал церкви участвовать в созидании «сердца и души Европы». Значение христианства и необходимость особого диалога Евросоюза с церквями и иными мировоззренческими группами признавались во время разработки Конституции ЕС и затем Лиссабонского договора (хотя от упоминания христианства в документе отказались). Церкви занимали общую позицию по поводу помощи мигрантам и в отношении популизма (они осудили национализм)[401]. Социальное служение религиозных организаций уже давно перешло их собственные границы и стало основой их новой общественно-политической роли в европейском обществе[402].

Во время коронакризиса представители самых разных церквей предложили свой вариант сохранения европейской солидарности.

Религиозные организации вступили в борьбу с пандемией коронавируса как полноправная часть гражданского общества. Руководители различных объединений в подавляющем своем большинстве приняли условия карантина и самоизоляции, а также согласились следовать санитарным нормам, часто необычным для верующих. Часть христианского мира (Ватикан и либеральные протестантские церкви) безоговорочно подчинилась требованиям государства ради общеевропейской солидарности, которая также стала своеобразной религией для церквей Европы. Наиболее оппозиционными по отношению к строгому карантину и фундаменталистски настроенными в отстаивании права на общую молитву оказались православные священнослужители.

Однако религия не была бы религией, если бы не предложила свое мистическое решение проблемы распространения и искоренения коронавируса. И это решение в глазах священнослужителей (и мусульман, и христиан, и буддистов, и иудаистов) может быть единственно спасительным, а с точки зрения общества – преступным,