Порода героев - Лорен Л. Колман

Лианьи невольно покосилась на Карна. Он ответил спокойным недоуменным взглядом. Прототип явно не понимал, чем заслужил такое внимание. Разумеется, он всегда был желанным гостем в Девасе и прекрасно знал о существовании крылатых, хотя и не сохранил воспоминаний о родине беженцев. Карну известно только, что Урза поддерживает Лианьи и ее народ – а мнение Урзы для него важнее всего. Нет, скорее проговорился ненароком один из учеников, которых Лианьи по-прежнему иногда принимала. Кроме серебряного человека было не меньше дюжины других, также посвященных в тайны Деваса. Карн никогда не обманул бы ее доверия.

Однако пригласили его неспроста. Капасхены знали, что ему не раз удавалось убедить серранцев, когда все прочие аргументы были исчерпаны. Может быть, сам Карн об этом и не помнил – зато помнили вожди клана и надеялись обратить его влияние в свою пользу.

– Ты поддерживаешь эту просьбу, Карн? – С тем же успехом Лианьи могла спросить, поддерживает ли ее Урза.

Чуть помедлив, серебряный человек кивнул:

– Думаю, она заслуживает твоего внимания, Маршал. Люди гибнут.

Его заминка сказала Лианьи все, что ей хотелось узнать.

– Люди напуганы, – снова заговорил Рорри Капасхен. – В нашем клане начинают верить в страшные мифы о Властелине Пустых Земель. – Сам он вряд ли верил в старые сказки, но не мог скрыть тревоги за свой народ.

– А ты не веришь? – спросила Лианьи. Она припомнила, как впервые услышала о пресловутом Властелине. О нем толковал купец, первым наткнувшийся на поселение беженцев, обосновавшихся в Бенале.

Рорри Капасхен принял вопрос как должное.

– Нет, – просто ответил он. – Не хочешь ли ты сказать, что веришь в него сама?

Лианьи заметила мучительную тревогу в глазах своих сторонников.

– Я, – осторожно заметила она, – верю, что существует зло, которого мы не понимаем. О существовании которого можем даже не знать. Да. – Она смотрела на Карна, склонившегося к ней. Он не мог не распознать в ее уклончивом ответе отзвука предостережений Урзы. – Возможно, существуют эти так называемые Пустые Земли, и, если мне придется столкнуться с одним из их властелинов, я буду драться. – Она тряхнула головой, отбросив непокорную прядь. – Но пока я не вижу доказательств их существования, Рорри Капасхен. Мне очень жаль.

Предводитель Капасхенов гордо выслушал отказ, но в его голосе сквозило разочарование.

– И мне жаль. Я помню рассказы деда, обучавшегося в Девасе. Он высоко ставил твое искусство, Маршал. Для меня было бы высокой честью сражаться рядом с тобой. – Взгляд темных глаз сказал все, чего не сказали слова. – Я сожалею, что ты не считаешь наше дело правым.

– Проклятие, Карн!

Она не сомневалась, что последний выпад – его работа. Карн знал, чем задеть ее за живое. Лианьи сжала кулаки, сдерживая вспышку негодования. Ее глаза отыскали Прототипа, и у того хватило совести неловко заерзать под этим немигающим взглядом. Значит, здесь Карн действует по собственному усмотрению. Его мнение тоже имеет немалый вес, но сейчас его недостаточно. Это не учения. Речь идет о жизни ее людей. И о риске снова накликать себе на головы фирексийцев.

– Постарайся понять, – медленно заговорила она, выбирая слова, чтобы не сказать лишнего. – Когда-то наш народ жил в мире и довольстве. Некто… – Она оборвала себя и начала сызнова: – Мы оказались вовлечены в чужую войну и лишились всего. Я не стану снова рисковать всем, не имея очень веской причины. Мы не можем позволить себе ошибиться. – Лианьи медленно разжала кулаки и обняла пальцами ножку хрустального бокала. – Прости, Рорри Капасхен. Сознавать, что ты защищаешь правое дело, и даже иметь на это мужество – еще не достаточно.

Рорри кивнул, смиряясь с окончательным решением, но Карн помрачнел. Его блестящее лицо потемнело.

– Изаррку ты говорила другое.

Хрупкая ножка переломилась в белых пальцах. Кровь и вино пролились на светлые доски стола. Лианьи неловко вытерла лужицу льняной салфеткой и зажала ее в кулаке, чтобы остановить кровь из порезанной ладони. Каким образом Карн об этом вспомнил? Да, она сказала однажды Изаррку, что истинного героя делает сознание своей правоты и мужество ее отстаивать. Изаррк вспомнил ее слова только через много лет… Лианьи осторожно взглянула на одного из бенальцев, сидевших по ее сторону стола. Мальчик, потомок Изаррка, не поднял взгляда.

– О чем ты, Карн? – Рорри с недоумением оглянулся на серебряного человека. Лианьи хотелось задать тот же вопрос, и она порадовалась, что вождь Капасхенов сделал это за нее.

Карн смутился, поднял взгляд на Рорри, перевел его на Лианьи, и в замешательстве опустив на свои серебристые руки, покачал головой.

– Простите. Вспомнилось. Показалось, что вспомнилось. – Голос его звучал неуверенно: – Ошибся.

Предводитель клана кивнул и снова обратился к Лианьи:

– Если слова Карна рассердили тебя, Маршал, прими мои извинения.

Лианьи качнула головой.

– Нет. Совсем наоборот. Он напомнил… – Она не решилась сказать правду. – Напомнил мне об одном случае. Позволь мне еще подумать над твоим предложением, Рорри Капасхен. – Она вскинула ладонь, обрывая радостное восклицание бенальца: – Прошу тебя, оставим это пока.

Рорри молча кивнул, опасаясь спугнуть удачу.

Застольные беседы потекли своим чередом, но Маршал сидела молча, погрузившись в задумчивость. Страх совершить ошибку? И это тоже. Но впервые за много веков Лианьи усомнилась в себе. Она была воином и умела вести за собой воинов. И она столетиями избегала битвы, оберегая себя и свой народ. Не напрасно ли?

– Джойра мой друг, мой лучший друг. Мы повстречались в первой академии, до того как судьба изгнала нас с Толарии. Это она дала мне имя Карн. Древнее название транского металла. Она сказала, это имя означает «сила».

Вечером, оставшись в своих покоях один, Карн твердил еженощную мантру, мерно шагая по тяжелым половицам. Когда все теряло смысл, повторение этих слов помогало держаться за жизнь.

Остановившись у стола, серебряный человек поднял толстый том, исписанный его рукой. Воспоминания множества сменяющих друг друга жизней. Зачем он цепляется за прошлое, если удержать его все равно невозможно? Карн посмотрел на нарисованное лицо. Этот портрет он носил с собой всегда и всюду. Человек, женщина, темные волосы и внимательные глаза. Старый, очень старый рисунок. Когда-то, он не помнил когда, Карн наложил на него заклятие сохранения. Лицо на портрете не вызывало никаких воспоминаний. Он знал только, что женщину звали Джойра и она была его другом. Он знал это из еженощно повторяемых фраз. Он дал себе слово сохранить память о ней, но память стерлась, и Карн понимал: так же исчезнут и сегодняшние воспоминания.

Он медленно перевернул портрет лицом вниз. Не сегодня. Сегодняшний день принадлежит живым друзьям, каждому по отдельности и всем вместе. Карн знал, как важны они в его жизни. Но и в их жизни есть место Карну. И то, каким он останется в их памяти, когда они исчезнут для него, вдруг показалось ему самым важным.