Умри сегодня - Питер Джеймс

– Обязательно.

Затем Грейс позвонил детективу из отдела профессиональных стандартов насчет расследования независимой комиссии. Особого волнения он не испытывал: такие, как Беллинг, бегут от полицейских по одной-единственной причине. Называется она – вина.

Понедельник, 25 апреля

Говорят, кто совершает убийство, тот переходит личный Рубикон. Теперь-то эта фраза понятна. Убийство – поступок, после которого возврата нет. Да, поступок… Это слово звучит лучше, чем «преступление».

Я ведь не преступник.

Он до сих пор не был уверен в том, что смерть Лорны Беллинг случилась из-за его поступка.

Не был уверен до конца.

Может, никогда и не будет. Зато в одном он был уверен точно: за ее смерть он отвечать не станет. Никому и никогда.

Детектив-суперинтендант Рой Грейс, ты умен, и команду собрал умную. Честно говоря, если б однажды – не дай бог! – убили родного мне человека, именно тебя я выбрал бы вести расследование. Ну, если такое представить. Я бы выбрал именно тебя.

Я не просто так это говорю. Я говорю правду.

Потому что ты очень умный.

В том-то и беда.

Я не могу уступить, сдаться. Никак не могу. Если придется решать, кому уйти – тебе или мне, – то это, увы, будешь ты.

Ты подумаешь, что я спятил, и не ошибешься. В голове у меня все поломано, винтики раскручены, а содержимое – мысли – мечутся внутри черепа как ненормальные, и мне ужасно трудно удерживать их на месте.

Но прошу тебя, запомни: я тебя уважаю. Ты молодчина! Черт возьми. Такая молодчина! Однако подойди ближе – и ты станешь покойником, как милая Лорна. От таких мыслей мне грустно.

Правда, очень грустно.

В другой жизни у нас с тобой все сложилось бы.

Однако не похоже, чтобы к тому шло.

Грустно до жути.

Понедельник, 25 апреля

Сегодня Джульетта Соломон и Мэтт Робинсон вновь работали в паре и дежурили в секции Б. Полтора часа назад началась вечерняя смена. В 19.30 они закончили заполнять бумаги, послонялись по полицейскому участку на Джон-стрит в ожидании вызова на происшествие, а потом решили взять машину и поехать, по словам Мэтта, «на охоту». Поколесят по району, продемонстрируют наличие полиции – такое любит и народ, и комиссар по делам полиции и борьбе с преступностью Никола Ройгард.

Джульетта Соломон повела автомобиль на набережную. Миновала кольцевую развязку перед Брайтонским пирсом, выехала на Кингсуэй. Напарники наблюдали за улицей и машинами вокруг, высматривали обычных подозреваемых – наркоторговцев, беглых преступников, нарушителей УДО, пьяных водителей и тех, кто за рулем разговаривает по телефону.

Вечер выдался ненастный, лил дождь. Полицейские шутливо называли его «констебль Дождь». Улицы были почти пусты. Однако обложенное тучами небо еще не потемнело.

– Люблю это время года, – сказала Джульетта. – Когда часы переводят вперед, и день вдруг становится длиннее. Весна не за горами. Настроение поднимается.

Мэтт Робинсон покосился на мельтешащие дворники, затем на безлюдные тротуары и заметил:

– Весна? Ну и воображение у тебя!

– Ха-ха.

На подъезде к отелям «Гранд» и «Метрополь» Джульетта кивнула налево – там взлетала в небо тонкая башня высотой сто шестьдесят метров. По ней медленно полз вверх большой стеклянный «бублик» – смотровая платформа, – точно вертикальная канатная дорога. Строительство башни породило в городе немало споров.

– Как она тебе в готовом виде? – спросила Джульетта. – Вначале ведь тебе башня не нравилась?

– Знаешь, а теперь нравится. Даже очень. Я недавно Стеф с мальчиками туда водил. Вид потрясающий! А тебе как?

– Я уже почти привыкла. Нижняя часть «бублика» классная, вся зеркальная – прямо летающая тарелка! Наверное, скоро и первый самоубийца оттуда спрыгнет.

– Ты настоящий циник! Или правильнее сказать – пессимист.

– Знаешь, кто такой пессимист?

– Сейчас ты меня просветишь. И кто же?

– Оптимист с опытом.

Мэтт с улыбкой покачал головой.

– Площадка закрытая, никто оттуда спрыгнуть не сможет.

– Сможет-сможет. Изнутри идет лестница – металлические перекладины. Для обслуживания башни.

Мэтт вздрогнул и признался:

– Я высоты боюсь.

– А я – нет. У меня отец был строителем, в детстве я вместе с ним карабкалась по лестницам и ползала по крышам.

– Ничего себе – он что, про технику безопасности не слышал?

– Видимо, не слышал. Когда мне было восемнадцать лет, папа упал с крыши Королевского павильона и разбился.

– Ой-ей. Сочувствую, какой ужас…

Они ехали по набережной, но ни людей, ни машин почти не было. Потом напарники остановили грузовик, у которого не горели хвостовые огни, и Робинсон под дождем побежал к кабине предупредить водителя. Вернувшись, он начал протирать очки, и тут поступил вызов первой категории. Мужчина у складов электрооборудования на Льюис-роуд, ведет себя подозрительно.

Обрадовавшись делу, Мэтт включил голубой проблесковый маячок и сирену, ввел адрес в спутниковый навигатор, а Джульетта нажала на педаль газа. Пролетели мимо двух автомобилей, свернули на Гранд-авеню, и тут пришел «отбой» – на место подоспели две другие машины, и подозреваемым уже занялись.

Соломон и Робинсон развернули автомобиль и решили ехать в центр Брайтона, патрулировать там. По дороге они коротали время, обсуждая свои любимые – и не любимые – виды происшествий. Мэтт поведал напарнице, что он терпеть не может мелкие ДТП: когда стороны орут друг на друга и толку ни от кого не добьешься. Она ответила, что ненавидит бытовые конфликты – драки в семьях. Подобные стычки полицейские не любили: часто им самим доставалось то стулом, то кулаком от кого-нибудь из драчунов.

Джульетта больше всего любила погони с включенной «мигалкой» – такого всплеска адреналина ни за какие деньги не купишь, ни на одном аттракционе не получишь. Мэтт обожал разнимать драчунов в пабах – махать кулаками в самой гуще.

Свернули на Престон-стрит, вдоль которой по обе стороны шли рестораны. В конце недели эта улица становилась настоящей «горячей точкой». На дорогу перед полицейскими вдруг выскочил смуглый мужчина в куртке-бомбере и отчаянно замахал им руками.

Джульетта остановила машину, Робинсон опустил стекло. Не успел он и слова произнести, как мужчина, крайне возбужденный, указал на стоящую за ним «Феррари».

– Смотрите! Видите дебилов на «Приусе»? Сдавали назад на своей развалюхе – и прямо в меня… А теперь говорят, что это я в них въехал!