Час ведьмы - Крис Боджалиан

Во сне Томас спал рядом с Мэри и не пошевелился, когда она заметила девочку с малиной. Комната была залита лунным светом, и девочка светилась. Мэри не боялась ее. И ее не встревожило то, что это юное создание ходит по ночам в одиночестве и носит одежду, бесполезную от холодов Новой Англии. Мэри только удивилась. Она села, опустила ноги на пол и спросила, кто она и видела ли Кэтрин, как она вошла в дом и поднялась по лестнице.

— Кэтрин не знает, что я пришла, — ответила девочка.

— А ягоды? У нас давным-давно не было свежих ягод.

Девочка взяла одну и протянула ее Мэри, словно хлеб во время причастия, и Мэри съела ее, словно она была из теста. Она долго держала ягоду на языке, прежде чем проглотить. Вкус был изумительный, идеальное сочетание кислого и сладкого.

— Но кто ты? — снова спросила Мэри. — Или что ты? Ангел? Пожалуйста, скажи мне, что ты ангел.

— Меня нарекли именем Дезире[13], и для всех вокруг я буду самой желанной.

— Для всех?

Девочка улыбнулась, как будто это был глупый вопрос, словно его задал ребенок.

— Для тех, кто узнает меня, — повторила она.

— Ты моя?

Девочка молчала, и по ее молчанию ничего нельзя было понять. Но Мэри не сдавалась:

— По твоему молчанию я могу заключить, что я небесплодная и еще могу иметь ребенка?

На этот раз Дезире подняла указательный палец, кончик которого окрасился красным ягодным соком. Она сделала шаг и прижала его ко лбу Мэри, а затем отошла, чтобы посмотреть на свою работу. Палец был теплым, прикосновение — твердым.

— Вот, — сказала девочка, — я тебя отметила.

— Пожалуйста, скажи мне, — взмолилась Мэри, — ты мое дитя? Ты дочь, о которой я молила, до тех пор пока…

— Пока что? Пока не отказалась от всяческой надежды? Пока не потеряла веру?

Мэри выпрямилась.

— До тех пор пока я не поняла, что Бог не предначертал мне растить детей.

На этот раз девочка не ответила, потому что она исчезла. Испарилась.

Утром, когда Мэри записывала в дневник все, что могла вспомнить, она пожалела, что не может вспомнить, как именно исчезла девочка. Она вышла из комнаты и спустилась по лестнице? Или она вознеслась на небо, чтобы сесть перед — не рядом, нет, конечно — их божественным Отцом? Только когда она закончила писать, а Томас заворочался, просыпаясь, ей пришла в голову мысль подойти к зеркалу и посмотреть, есть ли у нее на лбу метка.

Метки не было, и только тогда у нее защипало в глазах, и, невзирая на присутствие ничего не понимающего Томаса, она заплакала.

После того как Томас ушел на мельницу, Кэтрин выстирала их одежду в воде, которую вскипятила в большом котле, а затем развесила перед очагом, потому что снаружи было слишком холодно, чтобы что-то сушить. Шел слабый снег, и Мэри подумала, что унылое серое небо на западе предвещает в скором времени полноценные снегопады. Возможно, не за горами первая метель этой зимы. И вновь наутро она и Кэтрин обнаружили на земле слой инея, когда пошли собрать яйца в курятнике и покормить скотину. Они собирались варить мыло во дворе, но было уже слишком холодно.

— Я рада, что матушка Хауленд хорошо обходилась с тобой, — сказала Мэри Кэтрин, зашивая прореху на рукаве рубашки Томаса.

— Да, это правда, — ответила девушка.

— Ты скучаешь по ним? Тебе там больше нравилось? — Мэри не планировала поднимать эту тему, но вопросы не выходили у нее из головы, и она сказала, не подумав.

— Мне многого не надо. Меня все устраивало.

— А здесь?

Девушка вешала шерстяные чулки Мэри рядом с одним из подъюбников.

— Можно я скажу честно?

— Конечно.

— Ваш муж намного лучше, чем вы хотите признавать. Лучше и добрее. Я принимаю то место, которое отвел мне Господь.

Мэри не отрывала взгляда от иглы с ниткой, когда сказала:

— Ты сбежала потому, что испугалась меня. Ты решила, что я ведьма. А сейчас ты что думаешь?

— Я одна здесь с вами.

— Это значит, что ты не веришь, что я стала прислужницей Сатаны.

— Или что у меня нет выбора.

«Или что ты сверх меры счастлива быть рядом с моим мужем», — подумала Мэри, но ничего не сказала. Она знала, что, будь она матерью Кэтрин, она бы наказала девочку за такую дерзость. Но она не приходилась ей матерью. Они немного помолчали, в комнате было слышно только потрескивание дров в очаге и дребезжание окон под порывами ветра, потом Кэтрин сказала:

— Могу я кое-что спросить?

— Да, конечно.

— Если вы не закапывали пестик и зубья Дьявола, то кто это сделал?

Мэри вздохнула.

— Это были вилки, Кэтрин. Это были вилки. К зубам Дьявола они имеют такое же отношение, как к зубам моего отца, или к зубам губернатора Эндикотта, или к зубам тысяч мужчин и женщин в Нидерландах и во Франции, которые сейчас пользуются ими. И больше не стану принижать величие нашего Небесного Владыки, приписывая им какую-то силу помимо их способности протыкать кусок мяса или моллюска.

— Однако, когда вы обвинили меня в том, что я воткнула их в землю, вы были очень напуганы. Я не забыла. Вы обвинили меня в злом умысле или заговоре с Нечистым. Мы боялись.

Мэри отложила рубашку и отметила, какая острая была иголка. Она вспомнила, как вчера сидела на полу с ножом.

— Тогда с чего ты вообще решила, что я ведьма? Если я боялась, разве это не доказывает, что…

— В ту ночь я увидела вас за работой. Вы явно не хотели, чтобы кто-то догадался.

— Это справедливо, — согласилась Мэри. — И ты права: когда я впервые обнаружила вилки, я испугалась.

— Тогда, если позволите, я повторю свой вопрос: если вы не закапывали пестик и зубья Дьявола, то кто это сделал?

— Я не знаю.

Кэтрин посмотрела на стиральную доску и кивнула, как будто ей в голову пришла какая-то мысль.

— Может быть, именно это и пугает меня больше всего, когда я думаю, в каком доме опять живу.

Мэри старалась не раздумывать слишком много над тем, что она делает, но она чувствовала, что ею движет желание разделить с Генри Симмонсом ту боль, которую он согласился принять ради нее. Она знала, что ей будет мучительно больно смотреть на экзекуцию: это только усугубит ее собственную гнойную порочность и чувство вины. Но Томас не запрещал ей смотреть на то, как будут наказывать Генри Симмонса. Она предположила, что ее мужу даже в голову не могло прийти, что ей захочется это сделать. Именно поэтому, закончив с шитьем, она напомнила Кэтрин, что Томас захочет мяса на обед, и задала вопрос, ответ на который знала заранее: