Запад и западное христианство на рубеже тысячелетий - Александр Коновалов

Эта превалирующая, сетевая логика трансформирует все области общественной и экономической жизни. Кастельс отмечает в качестве фактора, формирующего сетевое общество, децентрализацию производства и управления: «…гибкость, организационно воплощаемая сетевым предприятием, требует существования как сетевиков и людей, работающих по гибкому графику, так и широкого набора трудовых институтов, включающих самозанятость и взаимный субподряд. Изменчивая геометрия этих трудовых институтов приводит к координированной децентрализации работы и индивидуализации труда».

Если глобализация неизбежна, то неизбежна и ее несправедливость, нуждающаяся в корректировке: «неравенство и поляризация предписаны динамикой информационного капитализма и будут доминировать до тех пор, пока для преодоления этих тенденций не будут предприняты сознательные действия». Наконец, анализ глобализационных процессов приводит ученого к интересующей нас формулировке: «…глобализация капитала, процесс увеличения количества сторон, представленных в институтах власти, а также децентрализация властных полномочий и переход их к региональным и локальным правительствам создают новую геометрию власти, возможно, рождая новую форму государства – сетевое государство». В этих условиях первостепенное значение приобретает корпоративная этика социума: «Власть, однако, не исчезает. В информационном обществе она становится вписанной на фундаментальном уровне в культурные коды, посредством которых люди и институты представляют жизнь и принимают решения, включая политические решения». При отсутствии концептуального стержня «доминантные ценности и интересы конструируются безотносительно к прошлому или будущему, во вневременном ландшафте компьютерных сетей и электронных средств коммуникаций, где все выражения или мгновенны, или лишены предсказуемой последовательности. Все выражения из всех времен и всех пространств смешиваются в одном и том же гипертексте, постоянно реорганизуемом и доступном в любое время и откуда угодно, в зависимости от интересов отправителей и склонностей получателей. Эта виртуальность есть наша реальность вследствие того, что именно в этом поле вневременных, лишенных места символических систем мы конструируем категории и вызываем образы, формирующие поведение, запускающие политический процесс, вызывающие сны и рождающие кошмары». Эту структуру – новую социальную структуру информационной эпохи, – автор называет сетевым обществом, поскольку оно создано сетями производства, власти и опыта, которые образуют культуру виртуальности в глобальных потоках, пересекающих время и пространство (см.: Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М., 2000. С. 492–493, 497–502, 504–505).

218. Наблюдение о замене вертикальной интеграции глобального общества на горизонтальную также встречается в литературе: «На Западе глобализаторы предпринимают попытки сформировать некий кодекс “прогрессивной общечеловеческой цивилизации”, обещающий экономический и цивилизационный успех. Примером такой кодификации является создание неких новых десяти заповедей: 1) Ориентация не на прошлое, а на будущее. 2) Работа и достижения – условия хорошей жизни. 3) Бережливость как основа накопления первоначального капитала и инвестиций. 4) Образование как ключ к прогрессу. 5) Личные достоинства (а не семейно-клановые связи) как ключ к продвижению по социальной лестнице. 6) Доверие к людям за пределами семейно-кланового круга. 7) Строгая общественная этика. 8) Справедливость и правила «честной игры» в отношении всех окружающих. 9) Горизонтальное (в пику вертикальному) построение системы власти (курсив наш. – Авт.). 10) Секуляризм» (Уткин А.И. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2002. С. 185–186).

219. Характерно суждение западного деятеля культуры, далекого, скорее всего, от теологического осмысления действительности: «Интернет предположительно должен сближать людей, но на самом деле он отрывает нас друг от друга еще больше. Становится все труднее отличать реальное от липового. Это… не реальность, а реалити-шоу, в котором нет ничего реального» (Рахлин С. Интервью Аарона Соркина // Огонек. 2010. № 42).

220. Удивляться грубости и своекорыстию политики Соединенных Штатов можно только до тех пор, пока не станут понятны две особенности: 1) США являют собой цивилизационную модель sui generis; это уникальный и высокорентабельный бизнес-проект, совершенная машина для зарабатывания денег всяким, кто «впишется» в правила игры. Органичным же свойством и вполне предсказуемым будущим любого успешного бизнеса является его экспансия, которая в случае с США охватывает в перспективе не более и не менее как все доступное человечеству пространство, т. е. всю Землю и освоенные участки космоса. С другой стороны, США страшно одиноки в мире; у них нет подлинных друзей и даже по-настоящему верных союзников. Понимая это, Штаты вынуждены превращаться в страну-цитадель, крепость, обороняющую свои ценности. Вполне логично линии обороны они стремятся отодвинуть максимально далеко от своей собственной территории; 2) США во многом унаследовали ветхозаветную и кальвинистскую ортодоксальность в применении системы распознавания «свой – чужой» и соответствующую свирепость в обхождении с «чужими». Примеров тому в недолгой истории этого государства можно набрать немало – от безжалостного геноцида «не избранного» коренного населения американского материка до бомбардировок вполне цивилизованных, но от этого не ставших избранными сербов.

221. Норд стрем К., Риддерстрале Й. Караоке-капитализм. Менеджмент для человечества. СПб., 2004. С. 4, 18–36, 48–69, 76–88, 94-109.

222. Сектантская сущность сетевого сознания проявляется в целом ряде признаков, в полной мере подпадающих под определения нью-эйджевской идеологии, сформулированные специалистами: «Нью-Эйдж» – явление широкоохватное, аморфное, в которое вовлечено много сект и организаций; это широко распространенное оккультное неоязыческое движение, основанное на определенной свободно сформулированной идеологической базе. Как социокультурный феномен оно образует идеологическую основу современной постхристианской цивилизации, эксплуатирующей идею прыжка из царства необходимости в царство свободы – новую «эру Водолея» – эру гуманизма, братства, абсолютного счастья, оккультизма; идею «синтеза» всех религиозных взглядов, приводящего к поклонению безличному божеству, психологию «духовного супермаркета». Это «единая оккультная религия, глубоко враждебная христианству, в которой при всей ее внешней бессистемности гораздо больше внутреннего единства, некой внутренней солидарности, чем в христианском мире» (Дворкин А.Л. Сектоведение. Н. Новгород, 2002. С. 701–711). К такому выводу приходит и «секулярная» литература: «Совершенно ясно, что New Age сыграет определенную роль в конечном формировании новой глобальной культуры» (Зеленое Л. А., Владимиров А. А., Степанов Е.И. Указ. соч. С. 121). Напрашивается вывод, что, несмотря на всю опасность «традиционных» тоталитарных сект, наибольшую угрозу человечеству несет именно нью-эйджевская идеология, не требующая видимой организационной структурированности и сплоченности, превращающая каждого своего адепта в автономное сектантское подразделение, вовлеченное в общее дело не видимыми (а, стало быть, потенциально выявляемыми и разрушаемыми) связями, а сетевым сознанием и сетевыми технологиями.