Все о страсти - Стефани Лоуренс

Она поспешно вошла, тихо прикрыла дверь и двинулась вдоль полок, рассматривая корешки книг.

Она не делала ничего дурного, но хотела избежать лишних встреч с Джайлзом. Если он не желает впускать ее в свою жизнь, так тому и быть: она слишком горда, чтобы умолять. С того вечера, когда он предпочел удалиться в библиотеку, она старалась проводить с ним не больше времени, чем это диктовалось необходимостью.

Он по-прежнему приходил в ее постель и объятия каждую ночь, но это было совсем другое. Никто из них не позволял тому, что происходило в спальне, вмешиваться в их повседневное существование. В ту жизнь, которая текла вне стен спальни. По крайней мере в этом они были едины.

Она ни разу не посетила вдовий дом, хотя нуждалась в утешении и поддержке тетушки и свекрови. Но ведь они первым делом спросят, как она поживает, имея в виду, ладит ли она с мужем.

А ведь Франческа не знала, что ответить, не могла объяснить, что происходит. Он отверг ее. Оттолкнул, иначе и сказать нельзя. Для нее это стало настоящим ударом, но, как ни странно, она не теряла надежды. И не потеряет, пока он по-прежнему приходит к ней каждую ночь. Пока каждый день хмуро наблюдает за ней с выражением неуверенности в серых глазах.

Нет, она не потеряла надежду, но научилась держаться так же отчужденно. Хенни права: он скрытый тиран и терпеть не может просьб, приказов и уговоров. Нужно позволить ему найти собственную дорогу и молиться, чтобы она оказалась той, которая ведет в нужном направлении.

Такое терпение давалось нелегко. Ей необходимо было отвлечься. Вспомнив свое намерение найти старую Библию и скопировать фамильное древо, она спросила Ирвина о книге. Он считал, что книга, гигантский древний том, находится в библиотеке, среди сотен таких же томов. Правда, Ирвин припомнил, что Библия переплетена в красный сафьян, а ширина корешка не меньше шести дюймов.

Минуты так и летели. Прошло не менее получаса, прежде чем она обошла комнату. Может, ей понадобилось бы и больше времени, но на полках просто не было таких огромных книг. Оставались полки на галерее.

Галерея находилась над боковым коридором, из которого она вошла. Стены там тоже были каменные, а не стеклянные. Винтовая лестница вела в арку, откуда начиналась галерея. Ступив внутрь, Франческа оглядела помещение, уставленное шкафами высотой от пола до потолка. И все забиты книгами.

У графов Чиллингуорт непомерно обширная библиотека!

Стараясь не обращать внимания на ноющую шею, Франческа обошла комнату в поисках громадного тома в красном сафьяне. И едва голову не свернула, пытаясь прочесть названия всех красных книг. Но Библии не нашла.

Покончив с первой половиной, она перешла на вторую и, ослепленная солнцем, струившимся сквозь окна, остановилась и зажмурилась.

Силуэт, который она приняла сначала за некую странную стремянку, оказался ее мужем. Он сидел в большом мягком кресле, вытянув перед собой длинные ноги.

Франческа вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

— Прости… не знала, что ты здесь… — начала было оправдываться она, но тут же осеклась. — Прошу извинить меня. Я ухожу.

— Нет!

Потребовалось не меньше секунды, чтобы распознать в его тоне абсолютный приказ, под которым пряталась некоторая неуверенность. Как всегда в последнее время.

Она круто развернулась. Его лицо было бесстрастным.

— Ты ведь не была в Англии во время Питерлоо?

— Восстания в Манчестере[3]?

Джайлз кивнул. Она покачала головой:

— Мы слышали об этом печальном событии, но намного позже того, как все случилось.

— Действительно печальное. — Приподнявшись, он подтянул поближе к себе стул и знаком велел ей сесть. — Прочти-ка, — сказал он, протягивая ей бумагу, — и скажи, что ты об этом думаешь.

Франческа, помявшись, все же подошла к нему и взяла документ — нечто вроде официальной декларации.

— Что это?

— Прочти, — повторил он. — Ты именно то, что можно назвать незаинтересованным лицом, которому известны только факты, не окрашенные эмоциями.

Она стала послушно читать. Лицо ее все больше мрачнела.

— Это кажется… по меньшей мере нелогичным. Не могу понять, почему они делают подобные заявления.

— Совершенно верно, — согласился он, забирая бумагу. — Это предполагаемый аргумент против отмены Хлебных законов[4].

Поколебавшись, Франческа тихо спросила:

— А ты «за» иди «против»?

— «За», разумеется, — проворчал он. — Проклятый билль вообще не следовало проводить. В то время многие были не согласны, но что мы могли поделать? Необходимо его отменить, прежде чем страна пойдет ко дну.

— Но ты богатый землевладелец. Разве Хлебные законы не защищают твои интересы?

— Если все мерить сиюминутной прибылью, тогда ты права. Однако в результате получается, что я или Девил проигрываем с социальной точки зрения.

— Значит, твой основной аргумент за отмену Хлебных законов — чисто финансовый?

— Да, потому что он самый убедительный для палаты лордов. Но, по моему мнению, есть аргументы и посильнее. Ни земли, ни богатства не спасли французскую аристократию. Те, кто не желает видеть это, видеть, что времена изменились и что население добивается своих прав, просто закрывают глаза на правду.

— Именно над этим ты работаешь? Над отменой Хлебных законов?

— Да, и над рядом связанных с ними вопросов. Самое главное — это реформа избирательной системы, во пройдут годы, прежде чем мы чего-то добьемся, — Избирательная система? Расскажи подробнее.

— Видишь ли…

Он объяснял, она задавала вопроси. Разгорелась оживленная дискуссия насчет того, кому именно стоит предоставить право участвовать в выборах.

И когда разговор закончился, Джайлз, к своему удивлению, заметил, что солнце уже садится. Значит, они проговорили несколько часов! Хотя она долгое время жила за границей, но тоже считала необходимым дать права низшим классам.

— Битва при Ватерлоо поставила точку в затянувшейся вражде. Стало ясно, что мы двадцать лет занимались Наполеоном и французами, не обращая внимания на то, что творится дома. Теперь, когда война больше не сплачивает нацию, народ и правительство не действуют как единое целое, вот-вот начнутся разброд и шатания.

— Ты прав, нужны перемены, — кивнула Франческа, поднимаясь и принимаясь ходить взад-вперед.