Спасти империю! - Алексей Фомин

В нем он подробно описал и новые происки против боярина Челяднина, и о желании царевича побыстрее жениться и венчаться на царство, и о том, как отнесся к этому Никита Романович, и о путешествии, в которое отправился царевич. Одним словом, все идет как нельзя лучше. Процесс контролируется, и лучше к царевичу сейчас не лезть и боярских делегаций из Ярославля на его розыски не отправлять. Пусть царевича принимают люди на местах, и даже если Ивановы опричники где и набезобразничают немного, то внимания на это не стоит обращать и ссор и конфликтов из-за этого раздувать не следует. Нынешнее богомолье царевича через пару месяцев должно закончиться в Москве его венчанием на царство и, соответственно, падением всесильного регента Никиты Романовича Юрьева-Захарьина. Поэтому Прозорову и боярской думе ничего предпринимать в данный момент не нужно, а надо лишь обождать пару-тройку месяцев, и все утрясется само собой.

Народу в слободе, и во дворце в частности, стало существенно меньше, и соответственно повысились шансы найти Бомелия. Если же царица с одобрения Никиты Романовича оставила «черного мага» на своей половине, то задача еще больше упрощается. Надо лишь ключи подобрать к замку той двери, что преграждает путь на женскую половину. Мастеровому Третьяку такое задание вполне по силам. А если расколоть «черного мага» – то вот тебе прямая ниточка к Рыбасу.

Такие мысли теснились в голове у Валентина, когда он наблюдал за колонной опричников, покидавших слободу вслед за царевичем Иваном. Конечно, лучше всего ему было бы сейчас оказаться рядом с царевичем. Тогда, как представлялось Валентину, он уже через две недели, стоя рядом с патриархом, венчал бы Ивана на царство. Но он отдавал себе отчет в том, что Никита Романович его из слободы не выпустит и с царевичем один на один не оставит. Что Иванов дядька и подтвердил в личной беседе за день до отъезда царевича.

– Царевич уезжает на богомолье. Знаешь?

Принимал Валентина Никита Романович один, без свидетелей. Беседы их в таком формате всегда протекали неформально и, можно даже сказать, дружески.

– Уже слышал, – ответил Валентин. – Надолго?

– Как получится. Ты, конечно, хотел бы поехать вместе с ним.

– А разве можно?

Никита Романович рассмеялся, а вслед за ним рассмеялся и Валентин.

– Ох, нравишься ты мне, Михайла… – Никита Романович покачал головой. – Хотел бы я, чтобы у меня был племянник такой, как ты.

– Я бы тоже от такого дядьки не отказался.

И они вновь рассмеялись.

– Придется тебе все же остаться, Михайла. Пока царевич путешествует, побудешь у меня в заложниках. На тот случай, если московские бояре слободу в осаду возьмут.

– Я, Никита Романович, этого Челяднина и знать не знаю, что он за человек. Но, несмотря на свое незнание, все же не верю, что он и другие московские бояре способны на такое безумство.

Никита Романович лишь руками всплеснул.

– Ну вот… Не веришь и останешься в слободе. А я верю. И царевич поверил, потому и уезжает.

– Так если слободе предстоит осада, почему же вы всех воинов вместе с Иваном отправляете?

– Откуда такие сведения?

– Слышал. Народ болтает…

– Ну, во-первых, не всех. Сотня в слободе останется, а во-вторых, я уже гонцов разослал, чтобы те три сотни дружинников, что по своим имениям живут, в слободе собирались. Четырех сотен для обороны хватит. А ты что же предлагаешь? Царевичу без охраны путешествовать?

– Ничего я не предлагаю, – возразил Валентин. – Все, что я мог вам предложить, уже предлагал ранее. Вы же все не соглашаетесь. Непонятно, правда, почему. Тогда бы не пришлось путешествовать царевичу по собственной стране в сопровождении столь многочисленной стражи.

Никита Романович тяжело вздохнул.

– Не время еще, Михайла, не время.

– А когда оно настанет, время-то, Никита Романович?

– Надеюсь, что скоро.

Валентину развить бы эту тему – и, глядишь, удалось бы узнать что-нибудь полезное для себя, но он, уже разуверившись в эффективности попыток перетянуть на свою сторону царского дядьку, предпочел свернуть разговор.

С отъездом царевича официальная жизнь во дворце отнюдь не замерла. Ежедневно Никита Романович собирал совещание, названное им Малым советом. Кроме самого Никиты Романовича там присутствовали Басманов-старший, казначей Фуников, хранитель царской печати дьяк Висковатый и, как величал его про себя Валентин, шеф местной тайной полиции Яковлев-Захарьин. К своему большому удивлению, был зван в этот узкий круг и земской посол Михайла Митряев. Собирались с утра, после завтрака, просиживали несколько часов, убивая время в бесчисленных разговорах – как пустопорожних, так и деловых, касающихся каждодневной жизни слободы. Потом шли в обход по слободе, заканчивая трудовой день обедом у все того же Никиты Романовича. На сем заседание Малого совета заканчивалось, члены его расходились по домам – подремать часок-другой после сытного обеда, а у Валентина наконец-то появлялась возможность пошнырять по дворцу в поисках «черного мага» Бомелия. Первым делом он постарался проникнуть на запертую половину царицы. Третьяк, приведенный им во дворец, снял слепки с нужных замков и изготовил соответствующие ключи. Так у Валентина появилась возможность проникать в царицын терем. К своему великому сожалению, он не только не обнаружил там Бомелия, но не нашел даже следов его пребывания.

Дона Альбу, Силу и Ероху Басманов, ссылаясь на нехватку воинов для охраны слободы, привлек к несению службы наравне с опричными, чему ни они сами, ни Валентин, естественно, не противились. Остальные члены Валентиновой команды из остатков материалов от изготовления первого воздушного шара под командой Василисы строили второй такой же аппарат.

Валентин, являясь каждое утро, как на службу, в пресловутый совет, мечтал наконец-то не увидеть осточертевшего ему Фуникова. Уж слишком долгим оказался период ожидания новой встречи с Марфой. Если бы еще не Ероха, постоянно напоминавший ему о ней… Но Ероха не мог не напоминать Валентину о Марфе, ибо делал он это не по вредности либо жестокосердию своему, а совершенно невольно. Присутствие дома Фуникова мешало его жене, но совершенно не мешало служанке его жены Весне чуть ли не через день тайно водить в казначеев дом своего дружка Ероху. Вот Валентин и раздражался, глядя на довольную, враз поглупевшую физиономию друга, влюбившегося, похоже, всерьез в смазливую служанку. И самую ценную информацию друзья в этот период добыли не во дворце, а именно в доме казначея. Если бы еще истолковали ее правильно и применили, сообразуясь с обстоятельствами момента, глядишь, и удалось бы избежать последующих ошибок.

Весна не впускала своего дружка через парадный вход в дом, а ждала его у калитки и вела потом мимо хозяйственных построек в дом. Туда они попадали через черный ход, ведущий в подклет[3]. В подклете же и располагались, не поднимаясь на верхние этажи. Встречи их теперь проходили не в комнате Весны, а в каком-то хозяйственном помещении, приспособленном хитроумной горничной под временную спальню. В подклете они чувствовали себя вольготно, не боясь никого встретить либо разбудить нечаянным звуком. Две стряпухи, работавшие на кухне и вообще исполнявшие почти всю работу по дому, ночевать уходили во флигель, а конюх и кучер, жившие при конюшне, сюда приходили только поесть. Подклет был пуст и весь находился в распоряжении влюбленной парочки. Да и во всех остальных помещениях большого двухэтажного дома на ночь располагались лишь трое. Казначей и казначейша, каждый в своей спальне на втором этаже, и казначеев лакей, обитавший в своей комнатке рядом со спальней Фуникова. На первом этаже, прямо под спальней казначейши, находилась комната Весны. Когда горничная была нужна своей хозяйке, та дергала шнурок, а в комнате у Весны звенел колокольчик.