Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского - Наталия Таньшина

Как полагал М. Кадо, Сен-Жюльен вернулся в Россию искать успеха, который не мог обрести во Франции, и этим объясняет его доброжелательность к России. В написанном в Петербурге и датированном маем 1853 г. предисловии к своей книге Сен-Жюльен объясняет ее замысел и пишет, что у него уже давно возникла идея написать книгу о России, поскольку ее политическое влияние в Европе заметно возросло. Однако, по словам автора, за исключением небольшого количества работ, публиковавшихся в «Revue des Deux Mondes» и некоторых других изданиях, из печати выходили только книги, полные заблуждений относительно России, или памфлеты. Россия, по его мнению, остается для Европы terra incognita, отдаленная от нее расстоянием, незнанием языка и нехваткой серьезного изучения на месте. По его мнению, «путешествие по России будет плодотворным только после долгого погружения в ее историю, язык, обычаи»[486].

Сен-Жюльен говорит об огромном прогрессе, достигнутом Россией, о том, что наша страна вовсе не чужда европейской цивилизации. Причем, по его словам, ощутимые изменения затронули все слои общества. Если в его прежний визит, замечает он, одна русская барышня на вопрос о том, какие из французских новинок она читала, простодушно ответила: «Мольера», то спустя десять лет дамы в салонах мелкопоместного дворянства были неплохо осведомлены о современной французской литературе. И сами салоны изменились: если прежде они поражали француза просто обилием угощения и напитков, то теперь приемы стали более изысканными[487]. И при этих изменениях, по мнению Сен-Жюльена, русские смогли сохранить свою национальную идентичность, самобытность, не подверженную никаким пертурбациям. Он пишет, что славянский характер остался тем же, и «старый боярин, старая Русь навсегда в нем остались»[488]. Более того, вместе с развитием в России принципов европейской цивилизации национальный дух, по его выражению, «повсюду пустил еще более мощные корни»[489]. Сущность же русского национального характера Сен-Жюльен выразил предельно лаконично, и заключается она в одном слове «авось» («avos» в написании автора): «Никакие бедствия не смогут покорить Россию. Avos спасет от всего; это непереводимое слово означает одновременно веру в Бога, надежду на судьбу, подчинение силе вещей»[490]. Единственное, чего не хватает русским, по мнению Сен-Жюльена, это дара предвидения.

Сен-Жюльен особо оговаривал, что его книга далека от политики и не отражает какую-либо политическую доктрину, как и не формирует точного мнения о России, это просто живописное путешествие по России, рассказ о «ее обществе, нравах, истории, народе, литературе»[491]. Однако уйти от политики ему не удалось, политическая позиция автора заметна уже с первых страниц книги. Прежде всего, это проявляется в отношении к абсолютной власти, которую он считает «прогрессивной и правильной». По его словам, «идеи разумных реформ и полезных улучшений занимают лучшие умы, включая императора»[492]. Император Николай, которого Сен-Жюльен именует «достойным последователем» Петра Великого, «не имеет времени быть царем-бездельником»[493]. При этом, подчеркивал автор, Николай наследовал только положительные качества Петра I: «Он имеет силу воли, твердость принципов, моральную мощь своего предка, но у него нет жестокости его характера. Его боятся и любят (добавим в скобках, идеальное сочетание по Макиавелли. – Н. Т.), особенно народ, который очень редко ошибается в своих чувствах по отношению к тому, кто им управляет»[494]. Кроме того, Сен-Жюльен был убежден, что абсолютная власть в России направлена только во благо подданных; «она становится немощной, если захочет сделать зло»[495]. Это связано, по мнению путешественника, с тем, что в России, как и в Европе, существует общественное мнение: «Злоупотребления властью возможны только во времена варварства или революционной диктатуры. Иван IV больше невозможен в наши дни в России, как невозможен Людовик IX во Франции»[496]. Как видим, Сен-Жюльен был весьма далек от того, чтобы соединять образ власти в России с «черным мифом» об Иване Грозном. Абсолютная власть, по его словам, персонифицирует «в своем отеческом действии все живые силы страны». Отсюда «национальность абсолютной власти, то есть ее соответствие национальным интересам»[497].

Однако книга Сен-Жюльена не стала бестселлером: она появилась в очень неподходящий момент, накануне Крымской войны, когда публике было не до травелогов, особенно если в них Россия описывалась в позитивном ключе, а противник априори не может быть привлекательным.

В Россию дважды приезжала принцесса Матильда Бонапарт[498] вместе с супругом Анатолем Демидовым. Ее воспоминания, в которых она описывает и свои путешествия в Россию, публиковались в журнале «Revue des Deux Mondes» в 1927 и 1928 г. под названием «Воспоминания о годах изгнания»[499].

Для начала познакомимся с этой необычной супружеской парой. Анатолий Николаевич Демидов был наследником знаменитых тульских оружейников. Его отец, Николай Никитич (1773–1828), женатый на Елизавете Александровне Строгановой, жил на два города: Париж и Флоренцию. Старший из сыновей, Павел Николаевич (1798–1840), служил в Измайловском полку, потом сделал карьеру дипломата. Анатоль – второй сын Николая, родился в Москве 24 марта 1812 г., воспитывался во Франции янсенистом аббатом Брадтом. Некоторое время служил в качестве атташе в русском посольстве – сначала в Париже, потом в Риме и Вене, жил то в России, то в Италии (во Флоренции). 1 ноября 1840 г. во Флоренции он женился на принцессе Матильде, дочери Жерома Бонапарта, брата Наполеона. По случаю свадьбы великий герцог Тосканский Леопольд II пожаловал Демидову титул князя Сан-Донато (по названию резиденции отца Анатоля)[500]. Спустя некоторое время из-за конфликта, произошедшего между Демидовым и И.А. Потемкиным, российским посланником при дворах Рома и Тосканы, Анатоль получил приказ незамедлительно вернуться в Россию[501].