Ведьма придет за тобой - Антон Грановский

– Хорошо.

Доктор вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь. Елена подошла к Маше. Некоторое время ничего не происходило, потом Любимова почувствовала прикосновение ее ладони к своей щеке.

– Ты послужишь хорошему делу, Мария, – сказала Елена. – Мать болеет. Но благодаря тебе она почувствует себя лучше.

Маша дернулась, но тяжелая рука охранника опустилась ей на плечо. Она услышала, как Елена усмехнулась.

– Ты хочешь знать, что с тобой будет? – спросила она. Затем приникла к ней и произнесла, обдав ухо Маши горячим дыханием. – Все очень просто. Слышала такую поговорку: «мы то, что мы едим»? Если ведьма слепнет, она забирает у кого-нибудь глаза. Если ее сердце одряхлело, она забирает чужое сердце. У тебя есть повод для гордости, Мария. Наша Мать будет смотреть на мир твоими глазами. А в ее дряхлой, жирной груди будет биться твое сердце.

Елена выпрямилась.

– Уведите ее в морозильную камеру. Но обращайтесь бережно, чтобы ничего не повредить.

Охранник поднял Машу со стула и потащил ее по коридору. Она слышала тихие взволнованные голоса воспитанниц. Один раз, забыв про кляп, Маша попыталась крикнуть, но лишь тихо застонала.

– Тише! – пробасил охранник и ударил ее кулаком в бок.

Боль от удара, подобно электрическому разряду, пронзила левую часть тела. У Маши подкосились ноги, и охранник сильно тряхнул ее.

– Нэ завалюйся! – услышала она приказ. – А то вдарю знову!

Вскоре они остановились. Маша услышала лязг запора, затем скрип стальных петель. Охранник швырнул ее на пол, и ледяной холод обжег ей руки и шею. Через несколько секунд холод стал пробираться и через тонкую ткань кофточки и плаща.

– Посиди здесь и остынь, – насмешливо произнес охранник.

Дверь с шумом захлопнулась, лязгнул замок, и Маша осталась в полной темноте.

Поглядывая на дорогу, Глеб убрал одну руку с прохладной поверхности руля и включил радиоприемник.

– Мы продолжаем концерт по заявкам! – объявил из динамика бодрый голос ведущего. – Два московских школьника Андрюша и Глеб попросили поставить для своей любимой учительницы Светланы Петровны Зотовой песню «Мой учитель» в исполнении ансамбля «Улыбка»! Мы с удовольствием выполняем эту просьбу!

Послышалось короткое музыкальное вступление, а затем звонкий детский голос запел:

Зовет за парты ласковый звонок!

Веселый смех на время умолкает!

Учитель начинает свой урок

И все вокруг как будто умирает!..

Глеб нахмурился. Должно быть, слово «умирает» ему просто послышалось. А как должно быть? Замирает?.. Конечно, замирает! «И все вокруг как будто замирает».

Глеб улыбнулся своей мнительности. А звонкий жизнерадостный голос продолжал:

Промчатся годы быстрой чередой!

С учителем придется попрощаться!

За то, что мы глумились над тобой,

Нам с Темченко не будет в жизни счастья!

Лоб Глеба Корсака покрылся испариной. Он покосился на освещенную неоновым светом панель радиоприемника, усмехнулся и пробормотал:

– Новый симптом. Надо же. Ну-ну.

Исполнитель запел припев, и к нему присоединился детский хор.

Скажи нам, учитель, последнее слово,

Пока еще с нами живешь!

Скажи нам, учитель, когда это будет,

Когда ты судить нас придешь?

Глеб резко вдавил ногой педаль тормоза. Машину крутануло на мокрой дороге, и он едва не потерял управление. Остановив автомобиль, Глеб ударил по радиоприемнику кулаком. Затем, не обращая внимания на закапавшую из разбитого сустава кровь, достал из бардачка флакон с лекарством и бутылку с кока-колой. Высыпал на ладонь три пилюли, забросил их в рот и запил.

Посидел немного с закрытыми глазами, затем пробормотал:

– Что-то происходит. Но что?

Он потер пальцами виски. Перед глазами у него заплясали образы. Взметнулись кверху языки пламени, разрезая ночную мглу; запылал охотничий домик, потянуло гарью…

Глеб почувствовал, что задыхается, словно машина и впрямь наполнилась дымом. Он опустил стекло и ослабил на шее галстук. Но это не помогло.

Тогда Корсак открыл дверцу и выбрался из салона на воздух. На улице было свежо и влажно. Собирался дождь. Немного постояв, Глеб подождал, пока сердцебиение успокоится, потом достал из кармана электронную сигарету и сжал ее обескровленными губами.

* * *

– Глеб, я рад, что ты пришел, – пробормотал Темченко слабым голосом.

Корсак сел на стул рядом с кроватью.

– Ты что-то вспомнил? – спросил он, стараясь, чтобы голос его не дрожал.

– Нет, – ответил Андрей, глядя на него блестящими глазами. – Я хотел тебе кое-что показать.

– Что именно?

– Глеб, я…

– Андрей Павлович, можно я выйду? – попросила Лиза и с опаской покосилась на лежащую на тумбочке видеокамеру, словно та могла напасть на нее и задушить.

– Да, Лиза. Конечно.

Девушка поднялась со стула и поспешно вышла из палаты. Корсак проводил ее непонимающим взглядом, потом посмотрел на Андрея.

– Она напугана? – спросил он.

– Да. И я тоже. – Темченко смотрел на него мрачно. – Я тоже напуган, Глеб. Сильно напуган.

– И что же тебя напугало?

Он спросил иронично, но Андрей не обратил на его усмешку никакого внимания.

– Возьми, пожалуйста, компьютер, – попросил он. – Он на тумбочке рядом с видеокамерой.

Глеб протянул руку и взял лэптоп. Положил его себе на колени и открыл крышку.

– Хорошая игрушка, – похвалил он. – Две сто мегагерц, интел, четыре ядра… Полагаю, ты хочешь, чтобы я его включил?

– Да.

Глеб нажал на кнопку. Подождал, пока на экране появится заставка.

– Видишь файл? – спросил Андрей.

– Да, – ответил Корсак. – Он здесь один.

– Это видеозапись. Включи ее.

Глеб сделал, как он просил. Некоторое время он просматривал запись, затем спросил с усмешкой:

– Ты снимал окно и вечернюю улицу? Очень занятно.

– Включи на ускоренную.

Глеб клацнул клавишей сенсорной «мыши».

– Это все, – сказал он через несколько секунд.

– Что? – не понял Темченко.

– Здесь больше ничего нет.

– Как нет?

– Очень просто – нет, и все. Запись закончилась.

Темченко побледнел и сжал в руке край покрывала.

– Ты уверен? – испуганно спросил он. – Проверь еще раз!