Марионетка для вампира - Ольга Горышина

И с такой же гадкой ухмылкой пожелав нам с карликом доброй ночи, барон Сметана запахнул халат и удалился в темные восвояси.

Что, Милан, заполучили себе живую марионетку? И пробуете разные нити? Страха, желания, гордости… Ничего, пробуйте, господин барон, пробуйте на здоровье. С одним рычагом вам точно не справиться. С тем, что у меня в голове!

Я решила не говорить больше с карликом — вообще. Последний мой вопрос стал заботой о пане Дракснии. Карличек махнул рукой и сообщил, что тот пошел прогуляться. За окном валил снег — с каждой минутой все сильнее и сильнее, старика бы просто засыпало на первой же дорожке! Теперь я не сомневалась, что изо рта карлика вылетает одна лишь ложь.

Надо было давно это понять, как и то, что все мои слова без всякого сомнения становятся достоянием ушей барона. Карличек — слуга Милана — ни больше и ни меньше. Он будет заботиться обо мне, пока будет получать соответствующие распоряжения от хозяина. Он не на стороне пана Ондржея. Он не друг Яна. Он — верная собачка барона и больше никто. У них и разговоры-то странные, то стук, то ножи, то дурацкие шутки, которые направлены, скорее всего, на мое устрашение. Мой последний шанс вырваться отсюда — сделать куклу для этого безумца. А если и дальше барон будет держать меня за пленницу, то я попала. В неприятную и опасную ситуацию. Тогда я точно буду бить окна и совершать совершенно дурацкие действия. Но мое имя — Вера, и я не хочу отчаиваться раньше времени. Я совершенно не хочу думать о плохом!

И я сосредоточилась на клейстере. Варила я его по-старинке, то есть так, как до сих пор готовят его некоторые студенты и наши преподаватели — не прибегая к блендеру, работая венчиком для замеса и кисточкой и ситечком для процеживания готовой массы — будто в руках мастера присутствует какая-то магия. Дудки, нет в наших руках ничего особенного, только времени в разы больше уходит без электроприборов. Но здесь выбора мне не давали. Надо забрать клейстер и уйти в мастерскую. Может, даже запереться в ней до самого утра, когда барон выспится и станет более вменяемым, если такое вообще возможно.

Карлик отвел меня наверх и, включив два масляных обогревателя и лампы дневного света, удалился прочь. Соль по совету барона я все же добавила, хотя и понимала, что в таком холоде мне не нужен холодильник, да и за завтрашний день я выложу все десять слоев, так что клейстер не сможет не только заплесневеть, но даже загустеть. Я убрала в сторону кресло, бросила на него свой меховой халатик, который потом может послужить мне одеялом, и закрыла дверь. После щелчка замка, тишину нарушало лишь щелканье масла в батареях.

Вода из крана текла только холодная, но я нашла электрическую плитку и согрела кастрюльку воды, чтобы иметь потом возможность нормально отмыть от гипса руки. Перчаток, увы, в сундуке не нашлось, потому что их просто не могло здесь быть. Мужчины не жалеют бархатные ручки. Впрочем, я возьму потом чуток вазелина не только для гипсовой основы, но и чтобы убрать с рук покраснение. Справлюсь! И не в таких морях плавали…

Полиэтилен полетел в сторону. Я критически осмотрела модель на тот случай, если барон тронул ее пальцами. Нет, никаких огрехов я не заметила. Можно с чистой совестью разделять голову жестяными пластинами надвое. Гипс в чаше уже принял консистенцию тягучей сметаны, и я начала заливать им лицо глиняной Элишки. Будь заказ на менее реалистичное изображения, я бы дала глине подсохнуть и лепила бы бумагу прямо на нее. Сейчас придется помучиться с двумя гипсовыми слепками, но ничего, все сделаю.

Через два часа я уже держала в руках второй слепок и снимала с него шероховатости, чтобы превратить в посмертную маску. А между тем рядом на табурете, пододвинутом вплотную к масляной батарее, лежали заготовки для рук куклы. Мягкая жестянка легко поддалась ножу: я вырезала пятерню и начала обкладывать ее бумажной массой, выводя каждый пальчик — получится намного лучше, чем у барона: с руками он, увы, схалтурил или же не сумел добиться реалистичности в силу отсутствия специальных навыков. Его дело — швейная машинка, а к кукле пусть даже не приближается!

Время, скорее всего, уже было недетским, потому что у меня безумно заныла шея. С первым слоем папье-маше стоит повременить до утра. Я осторожно опустила гипсовое лицо рядом с второй половинкой головы на холстину, которую расстелила под табуретом, и решила немного потянуться. Медленно распрямила ноги и потеряла равновесие. Сразу, мгновенно, точно неведомая сила рванула меня вниз. Чудом я упала мимо табурета, но встреча затылка с паркетом тоже оказалась не из приятных, но сознания я не потеряла и даже звезд перед глазами не увидела, хотя взор и заволокло туманом. Или это так слепили глаза лампы? Я зажмурилась на секунду, а в другую уже смотрела в черные провалы глаз…

Уснуть я не могла, отключиться тоже… Но эта стерва висела надо мной, опускаясь все ниже и ниже, и я даже начала чувствовать в груди тяжесть, точно на нее водрузили кирпич. Я открыла рот, чтобы крикнуть, хотя и не испытывала страха, но вырвался хрип. Ее руки снова были на моей шее, а мои, сколько бы я ни колошматила ими, хватали лишь воздух, которого в моей груди оставалось все меньше и меньше. Ее глаза начали увеличиваться, расползаясь в огромное черное пятно, пока меня полностью не окутало мраком.

И вдруг рука, падая, поймала что-то теплое и мягкое, но это нечто лишь на мгновение затормозило ее падение. Однако потом качнулась сама тьма, но я ничего для этого не делала. Вперед-назад, вперед-назад — меня точно швыряло разбушевавшимися волнами, пока затылок не ударился о скалу. И в этот раз боль оказалась сильнее, или я просто схватила ртом воздух и оттого закричала… Или испугалась того, что, открыв глаза, вместо тьмы, увидела затуманенную серость.

— Тише, Вера!

Барон ткнул меня лицом в свой халат, и я сама зажала его зубами, чтобы не завизжать. Дверь закрыта… Была… На замок… Один ключ ложь, в которую я поверила… Второй у него! Что же со мной было?

— Тише, тише… — повторил барон, когда я попыталась отстраниться, и опустил ладонь за мой зудящий затылок, чтобы я точно уже не дернулась.

Что произошло? Как он здесь оказался? Почему я лежу на полу рядом с ним? Я задремала, уснула от усталости и нервов и свалилась? Тогда, выходит, он все время был рядом. Может, даже сидел в кресле, на которое я ни разу не обернулась. Ему нравится за мной подглядывать, а я снова точно глухая за работой…

Я действительно дошкурила маску или это тоже был сон? Но отстраниться, чтобы проверить, я не могла. Барон держал меня у груди и не отпускал, и его "тише" становилось все тише и тише, хотя я даже не думала кричать. Кричать — это последнее, что я должна делать, если не хочу разозлить его. А он хочет, чтобы его злили. Именно поэтому просил меня кричать, когда находился в здравом уме.

Барон медленно поднялся, увлекая меня за собой. Я все еще не видела ничего, кроме его груди, и не слышала ничего, кроме его бешеного сердца. Или своего, которое заполнило все паузы в чужом сердцебиении. Наконец руки барона сжали мне щеки и отстранили голову от груди, но не больше, чем на длину школьной линейки.