Счастливый ребенок. Универсальные правила - Андрей Курпатов

Если бы он понимал, что от этого зависят его здоровье и жизнь, и вообще понимал, что такое здоровье и жизнь, то он бы и не выбегал на проезжую часть! А он еще не понимает и не способен понять, потому что маленький, потому что не его это пока чашка чая. И соответственно, в его маленькой детской головенке одна-единственная мысль по поводу всего происходящего – там на дороге мяч, а мы тут со своими запретами мешаемся ему жить. И он гневается. И не может иначе. И правильно делает. И гневается на нас…

Позже, по мере того как ребенок начинает понимать, что препятствия бывают и непреодолимые, а мы – его родители – самое непреодолимое из всех, он отказывается от гнева, по крайней мере, от внешних проявлений этой эмоции, и в отношении нас включает тот самый «игнор».

«Игнор» – это такой холодный, сдержанный и упакованный в мышечный корсет гнев. Причем это гнев высшей пробы. Но даже его, этот мега-супер-гнев, родители не замечают категорически: «А ты чего не отвечаешь-то, когда тебя спрашивают?», «А чего ты надулся-то сразу? Я еще ничего такого тебе не сказал», «А что ты себя ведешь, будто бы это нам надо?» и т. д.

Родители выражают искреннее недоумение поведением своего ребенка-подростка. Им кажется странным, что он постоянно проявляет какое-то неудовольствие, как-то замыкается, бесконечно фыркает и делает «неприятное лицо». И даже то, что при «нажатии» он «вдруг» срывается в самую настоящую истерику, не заставляет родителей задуматься – что же не так они делают и что на самом деле происходит с их ребенком?

А задуматься следовало бы… Разумеется, ребенок взрывается не «вдруг». В нем это напряжение копится. Сначала он переживает оттого, что его не понимают и не принимают таким, какой он есть. Переживает и пытается достучаться до своих витающих где-то в облаках родителей. Ребенок устраивает самые разнообразные демарши, которые родители, «по доброте душевной», почему-то принимают за попытки ребенка «привлечь к себе внимание».

И вместо того чтобы разобраться, понять, что беспокоит их ребенка, почему он переживает, почему чувствует себя неприкаянным, они клеят на него какой-нибудь ярлык, а то и вовсе клеймо на нем ставят. Ребенок, в свою очередь, разумеется, чувствует еще большее пренебрежение и протестует активнее. Кстати, эти демарши могут быть самыми разными – от энуреза и мелкого домашнего воровства, заканчивая наркотиками и откровенно асоциальным поведением.

Тут уже родители начинают «закручивать гайки» – мол, молодой человек распоясался и надо его «ввести в разум». Они вдруг вспоминают, что он «уже взрослый», а потому устраивают ему нагоняй по полной программе – мол, ты такой-сякой-немазаный, мы тебя содержим, а с тобой сладу нет! В общем – жди беды, дорогой наш ребенок!

Тот, понятное дело, воспринимает эту экзальтацию «родительской миссии» своих проснувшихся после долгой спячки «предков» как объявление войны, на которой, как известно, все средства хороши. И ему ведь невдомек, что те самые «предки» действуют из лучших побуждений, что они хотят ему добра и поэтому определяют для него «рамки» поведения и «формат» отношений с ними. Нет, он рассуждает иначе, почти как по Ф. М. Достоевскому: «Они меня не понимают, они мира моего не принимают!»

Причем надо признать, что родители действительно занимаются хроническим обесцениванием того, что ребенок считает для себя по-настоящему важным и ценным: «Ну что ты этой глупостью занимаешься?! Сделал бы что-нибудь серьезное!» А это – все равно что лупить по больной мозоли. Наши ценности – это то, с чем мы отождествлены. Когда кто-то не принимает наших ценностей, он таким образом заявляет нам не просто о несогласии с этими нашими ценностями, но о несогласии с нами как таковыми, в каком-то смысле отрицает нас самих.

Поэтому любой разговор с родителем в подобном формате «душеспасительных бесед» – это лишний повод для ребенка убедиться в том, что его не любят, не ценят, не понимают. А для родителей – это очередной этап утраты своего авторитета в глазах собственного чада. Мы не можем питать чувство уважения к человеку, который отрицает то, что нам дорого. А родители с упорством, достойным лучшего применения, занимаются как раз этим, считая, почему-то, что в том и есть суть родительского воспитания – объяснить ребенку, почему он не прав.

Дальше все это уже переходит всякие границы добра и зла. Родитель чувствует, что ребенок его не уважает, начинает понимать, что все его благие речи ребенок не слышит и слушать не хочет, и стартует забег на выживание. Родитель пытается доказать своему ребенку, что тот не прав, а главное – права на личную позицию не имеет. И потому, хочет он или не хочет, ему придется родителей слушаться – мол, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому.

Но ребенок ведь тоже человек, у него, может, голова еще и недоразвита, но самолюбие и самоуважение уже есть. И он, в свою очередь, тоже пытается доказать родителям свою правоту, размышляя над хрестоматийным – «Тварь я дрожащая или право имею?» Однако же не многие из нас – людей-человеков – готовы признать себя «тварью дрожащей», а само предположение такого рода вызывает в нас обратную реакцию – доказать всем и каждому, что не тварь и прав предостаточно.

Обезоруживает агрессора только доброжелательность и готовность идти навстречу. А защита холодной броней отстраненности и контрнаступление, напротив, лишь мобилизуют вашего оппонента. Мы все хорошо это знаем, только вот в отношениях с собственными детьми почему-то постоянно забываем об этом простом правиле. Может быть, потому, что мы не верим, что этот маленький живой комочек в принципе способен на агрессию, а подросток не имеет на нее права и потому просто не может агрессировать? Наверное, поэтому.

Мы совершенно забываем, что ребенок – хоть он и маленький – настоящий, живой человек. И он вполне может быть чем-то недоволен, испытывать эмоцию гнева, быть агрессивно настроенным. Это нормально. Это обычная эмоциональная реакция. По-другому и быть не может! Мы ведь его не в капусте нашли и не в магазине купили – он живой!

Мы можем считать, что наш ребенок гневается и про-являет агрессию по незначительным поводам. Мы можем думать, что это неэффективный способ решения проблем и вообще неправильная форма поведения. Мы можем, наконец, не соглашаться с его позицией в принципе. Но… Он живой человек и то, что он переживает, – пусть даже это гнев и агрессия, – это реальность, которую мы не имеем права игнорировать. Это не миф, не блажь, не фантазия, это нельзя выключить по указке – нажал на кнопку, и напряжение упало. Это напряжение нужно пережить и заземлить.